Книга Седьмая девственница - Виктория Холт

— Нет, ты видел что-нибудь подобное?

Бросив взгляд на Меллиору, я ощутила смутную тревогу, почувствовав, что она начинает жалеть о своей поспешности. Мне стало ясно, что она пришла на ярмарку вовсе не нанимать прислугу, а действовала, поддавшись порыву, чтобы спасти меня от работы в аббатстве, так же как раньше пыталась спасти от поддразнивания мальчишек, когда увидела меня в стене.

Тогда я спросила:

— Это ничего?

— Что?

— Что ты меня наняла?

— Все будет в порядке.

— Но…

— Справимся, — сказала она; она была такой хорошенькой, когда улыбалась, а непокорный огонек в ее глазах делал ее еще симпатичнее.

На нас оборачивались, пока мы шли сквозь толпу, мимо бродячего торговца, громко хвалившегося, что от бутылочки его снадобья все болезни как рукой снимет; мимо жарящегося гуся и ларька со сладостями. Какой контраст мы представляли собой! У нее совсем светлые волосы, а у меня жгуче-черные; она вся такая аккуратная, а я хоть и чистая, потому что накануне постирала платье и вымыла голову, но бедно одетая; у нее такие блестящие черные башмачки, а я босиком. Но никому не пришло бы в голову, что она наняла меня на работу.

Меллиора подвела меня к краю поля, на котором располагалась ярмарка. Там стояла лошадка, запряженная в двуколку, принадлежавшую, как я знала, священнику. Впереди сидела немолодая гувернантка, которую я часто видела вместе с Меллиорой.

Когда мы подошли, она повернулась к нам и сказала:

— Боже мой, Меллиора! Что это значит?

Я так поняла, что «это» относилось ко мне, и я гордо подняла голову и устремила на гувернантку как можно более надменный взгляд.

— Ах, мисс Келлоу, мне необходимо объяснить… — начала Меллиора смущенной скороговоркой.

— Действительно, необходимо. Будьте любезны объясниться.

— Это Керенса Карли. Я ее наняла.

— Вы… что?..

Я укоризненно посмотрела на Меллиору. Если она зря тратит мое время… если она играет и притворяется… если все это было задумано как забавная шутка…

Она покачала головой. Какая удивительная способность читать мои мысли!

— Все в порядке, Керенса, — сказала она. — Предоставь это мне.

Меллиора разговаривала со мной как с подругой, а не как с нанятой служанкой. Пожалуй, она бы мне даже нравилась, если б не горькая зависть. Я-то воображала себе, что дочь священника глупенькая, кроткая, скучная. Это оказалось неправдой. У Меллиоры хватало силы духа, как мне впоследствии предстояло обнаружить.

Пришел ее черед проявить надменность, и ей это прекрасно удалось.

— Садись, Керенса. Мисс Келлоу, прошу вас, отвезите нас домой.

— Но, Меллиора… — Настоящий дракон эта мисс Келлоу; на мой взгляд ей было уже далеко за сорок; губы поджаты, глаза злющие. Я ей в некотором роде даже сочувствовала, потому что при всем ее повелительном тоне она была всего лишь прислугой.

— Это, — возразила Меллиора, по-прежнему в роли надменной молодой леди, — подлежит обсуждению только с моим отцом.

Мы затряслись по дороге в Сент-Ларнстон; ни одна из нас не проронила ни слова, пока, миновав глиняные домики и кухню, мы не подъехали к серой церкви с высокой колокольней и кладбищем с покосившимися надгробьями. За кладбищем стоял дом священника.

Мисс Келлоу подъехала к дверям, и Меллиора сказала:

— Пойдем, Керенса.

Я вышла вместе с ней, и мисс Келлоу направила двуколку к конюшие.

— Ты не имела никакого права меня нанимать, верно? — спросила я.

— Конечно, имела, — возразила Меллиора. — Если б я не сделала этого, пришлось бы тебе отправиться в аббатство, а ты туда так не хотела.

— Откуда ты знаешь?

Она улыбнулась.

— Догадалась.

— А почем ты знаешь, может, мне и здесь быть не захочется?

— Ну конечно, захочется. Мой отец лучше всех на свете. В этом доме всякий будет счастлив. Только мне надо будет ему все объяснить.

Она заколебалась, не зная, что делать со мной. Потом сказала:

— Пойдем.

Она распахнула дверь, и мы вошли в большую переднюю. На дубовом сундуке стояла низкая ваза с нарциссами и анемонами. В углу тикали старинные часы, а прямо напротив двери уходила наверх широкая лестница.

Меллиора поманила меня за собой, и мы поднялись по лестнице. Наверху она быстро открыла какую-то дверь.

— Подожди у меня в спальне, — сказала она, — пока я тебя не позову.

Дверь захлопнулась, и я осталась одна. В такой комнате мне раньше не доводилось бывать. Большое окно обрамляли голубые занавески, а кровать была покрыта голубым покрывалом. На стенах висели картины и бледно-голубые сердечки на розовой бумаге. Но больше всего меня поразил небольшой книжный шкафчик у кровати. Какие книги читала Меллиора! Они вернули меня на землю, к пропасти, лежавшей между нами, и я, повернувшись к ним спиной, стала глядеть в окно. Передо мной простирался сад; размером с пол-акра, с газонами и клумбами. В этом саду трудился сейчас его преподобие отец Чарльз Мартин, отец Меллиоры. Я увидела, как появилась Меллиора; она подбежала прямо к отцу и начала что-то говорить с очень серьезным видом. Я жадно наблюдала, зная, что решается моя участь.

У его преподобия вид был слегка ошарашенный. Меллиора выглядела воодушевленной. Они спорили; она взяла его за руку и продолжала что-то горячо говорить. Она его упрашивала. Интересно, почему она так старается.

Я видела, что победа на ее стороне; священник ни в чем не мог отказать своей милой дочке.

Он послушно кивнул, и они вместе пошли к дому. Через несколько минут дверь отворилась, и на пороге появилась Меллиора с торжествующей улыбкой на губах.

Его преподобие отец Чарльз подошел ко мне и сказал тем же голосом, каким читал проповеди:

— Так, значит, ты пришла сюда трудиться с нами, Керенса? Надеюсь, тебе тут будет хорошо.

2

Скоро я начала понимать, какую великолепную возможность дала мне Меллиора. Позднее со мной произошло немало странного, но тогда, в первый год моей жизни в доме священника, мне казалось, что ничего более интересного со мной никогда не случалось. Наверное потому, что я поняла: теперь появилась возможность приобщиться к другому миру.

Это Меллиора подарила мне такую возможность. Я чувствовала, что привлекаю ее так же, как и она меня. Она обнаружила во мне сильнейшее желание выбраться из ненавистной мне среды и пришла от этого в восторг.

Естественно, у меня появились и враги. Самым грозным из них была мисс Келлоу. Будучи сама дочерью приходского священника, она держалась надменно и постоянно пеклась о своем достоинстве, стремясь доказать, что только в силу сложившихся обстоятельств вынуждена зарабатывать себе на жизнь. Мисс Келлоу была по своему привязана к Меллиоре, но очень честолюбива, а я, у которой честолюбия тоже хватало с избытком, быстро подмечала его в других, Как и я, она была недовольна своим уделом и стремилась его улучшить. Кроме нее была еще миссис Йоу, кухарка и домоправительница, считавшая себя главой всей прислуги, включая и мисс Келлоу. Эти двое враждовали между собой, что было мне на руку, потому что хотя миссис Йоу и не могла, как она выразилась, хоть убей, понять, для чего меня взяли в дом, ее неприязнь ко мне была не такой сильной, как ненависть к мисс Келлоу, и временами она даже принимала мою сторону, просто чтобы досадить гувернантке. Конюх Том Белтер и его помощник Билли Томс были не прочь проявить ко мне благосклонность, и, хотя я не позволяла им фамильярничать, как Кит и Бесс, две горничные, тем не менее они не затаили против меня злобы и даже стали уважать меня за это. Кит и Бесс взирали на меня с некоторым трепетом, потому что я была внучкой бабушки Би, порой они расспрашивали меня про нее, просили ее совета в своих любовных делах или каких-нибудь травок для улучшения кожи. В этом я могла им помочь, облегчая себе тем самым жизнь, потому что в ответ они делали за меня кое-какую работу по дому.