Книга Конец Великолепного века, или Загадки последних невольниц Востока - Жерар де Нерваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я проходил мимо, внезапно меня окликнул веселый молодой человек приятной наружности, в котором я узнал брата последней из моих претенденток. Я был один. Он делал мне какие-то знаки, которых я не понял, и изобразил целую пантомиму, приглашая меня войти в беседку.
Десять минут спустя открылась калитка садика, примыкающего к одному из соседних домов, и оттуда показались две женщины в сопровождении юноши, они сели у бассейна и подняли покрывала. Это оказались его мать и сестра. Их дом, который я посетил третьего дня, выходил в этот зеленый уголок. Обменявшись почтительными приветствиями, мы принялись разглядывать друг друга и произносить первые пришедшие в голову слова, потешаясь над взаимным непониманием. Девочка молчала, наверное из робости, но, вспомнив, что она знала по-итальянски, я попытался произнести несколько слов, и она отвечала с гортанным акцентом арабом, из-за чего наш разговор протекал не слишком успешно.
Я старался уловить ту особенность, которой было отмечено сходство обеих женщин. Дочь казалась миниатюрной копией матери. Еще не сформировавшиеся черты ребенка были четко обозначены на лице женщины; можно было предугадать, что, но мере того как девочка станет развиваться, будет отрадно наблюдать за расцветом ее красоты. Рядом лежала недавно поваленная ветром пальма, ее корни были погружены в бассейн. Я указал на пальму и сказал:
— Oggi е il giomo delle palme (Сегодня день пальмы)[17].
Впрочем, праздники коптов, соответствуя старому церковному календарю, не совпадают с нашими. Однако девочка подошла, обломила ветку и, держа ее в руке, произнесла:
— Jo cosi sono Roumi (Я ведь римлянка).
По мнению египтян, все франки — римляне[18]. Я мог принять эти слова за комплимент или за намек на предстоящую свадьбу… О узы брака, о Гименей! В этот день я увидел тебя совсем близко. Однако, по нашим, европейским представлениям, ты лишь младший брат Амура.
У фонтана. Художник Артур Фредерик Бриджмен
Впрочем, до чего, наверное, приятно наблюдать, как растет и развивается подле тебя избранная тобой супруга, как радостно сперва заменить ей отца, а затем стать ее возлюбленным! Но какая опасность подстерегает мужа!
Выйдя из сада, я почувствовал настоятельную потребность спросить совета у своих каирских друзей. И решил отправиться к Сулейману-аге. «Женитесь, бога ради», — сказал он мне, как Пантагрюэль Панургу.
От него я пошел к художнику в отель «Домерг», и тот прокричал мне, как все глухие:
— Если перед консулом… тогда не женитесь!
Что ни говори, но на Востоке над европейцем всегда довлеют религиозные предрассудки, особенно если речь идет о серьезном деле. Жениться по-коптски, как говорят в Каире, дело нехитрое, но брак с девочкой, которую отдают вам в жены, все же накладывает определенные обязательства, пусть даже иллюзорные… Это серьезная моральная ответственность.
Пока я предавался размышлениям над этим деликатным вопросом, из Суэца воротился Абдулла, которому я и изложил суть дела.
— Я ничуть не сомневался, — вскричал тот, — что, воспользовавшись моим отсутствием, вас заставят наделать глупостей. Я знаю это семейство. Вы справлялись о приданом?
— К чему это? Я знаю, что обычно в Каире приданое невелико.
— Речь идет о двадцати тысячах пиастров (пять тысяч франков).
— Я так и думал.
— Как! Но ведь заплатить их должны будете вы!
— Тогда это меняет дело… Значит, вместо того чтобы получить приданое, я должен буду принести его сам?
— Разумеется. Разве вы не знали, что таков местный обычай?
— Но мне говорили о европейской свадьбе…
— Свадьба свадьбой, но деньги платят в любом случае. Это небольшая компенсация семье.
Теперь я понял, почему родители в этой стране так торопятся выдать замуж своих малолетних дочерей. На мой взгляд, нет ничего справедливее признать, отдавая родителям деньги, тот нелегкий труд, который совершили эти славные люди, родив и воспитав для вас грациозное и красивое дитя. Оказывается, приданое, или, правильнее говоря, выкуп (я уже назвал выше его минимальную сумму), зависит от красоты невесты и от положения ее родителей. Добавьте к этому расходы на свадьбу, и вы поймете, что брак по-коптски ко всему прочему дорогостоящая затея. Я весьма сожалел, что последний из предложенных мне браков оказался на сей раз выше моих финансовых возможностей. А по мнению Абдуллы, за ту же цену на базаре невольников я мог бы купить себе целый сераль.
Какие неожиданности преподносит нам жизнь! Каждое утро, еще не очнувшись от сна, пока разум постепенно вытесняет фантастические ночные видения, я ощущаю, что для меня, истинного парижанина, было бы естественно, разумно и привычно пробудиться под серым небом от грохота колес по мостовой в какой-нибудь унылой комнате с громоздкой мебелью, где воображение бьется о стекла, словно попавший в плен мотылек. И каждое утро я испытываю все большее удивление, когда, просыпаясь за тысячу лье от родины, медленно вбираю в себя еще не осознанные впечатления от мира, являющего собой полную противоположность нашему. Голос турка, поющего на минарете соседней мечети; звон колокольчика и тяжелая поступь верблюда, проходящего мимо окон, а иногда его оглушительный рев; неясный шорох и свист, от которых оживают и дерево, и камень, и сам воздух; торопливая заря, повторяющая на потолке прихотливое кружево оконных решеток; утренний ветер, несущий пряные ароматы, приподнимающий занавеску над дверью, позволяя увидеть колышущиеся кроны пальм над оградой, — все это изумляет и наполняет меня восторгом или… печалью, смотря по настроению. Я не возьмусь утверждать, что вечное лето делает жизнь неизменно радостной. Черное солнце меланхолии, роняя мрачные блики на чело грезящего ангела работы Альбрехта Дюрера[19], восходит порою не только над яркими долинами Нила, но и над берегами Рейна, среди холодных ландшафтов Германии. И хотя на Востоке не бывает туманов, дневной свет застилает унылая пелена пыли.
