Книга Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что, однако, выглядело тоже далеко не безопасным делом.
* * *
Здесь небезынтересно сразу же вспомнить положение иностранных специалистов в России, когда им приходилось рисковать даже собственной жизнью, принимаясь за лечение не только облеченных государственной властью людей, но и просто людей богатых, весьма зажиточных.
Риск был крайне велик.
Примеры подобных ситуаций зафиксированы в русских документах, которые свидетельствуют, что неудачливые иноземцы, допустившие смерть своих пациентов, отдавались на прямую расправу их безутешных родственников. В таких случаях не помогали ни ссылки на точное соблюдение доктрины, согласно которой врачи как раз и действовали, ни на авторитетность своих былых университетских наставников.
И все это случалось при действительно выстраданном ими медицинском образовании, при обладании действительно настоящими, а не поддельными дипломами.
А что уж говорить о многочисленных шарлатанах…
Смертность населения в средние века, да и в более поздние, в уже так называемые новые времена, была чрезвычайно высока.
Особенно высокой считалась она среди детского контингента, – но это никого особо не смущало. Смерть ребенка воспринималась как воля Всевышнего. Даже считалось, что чем меньший срок дитя продержалось на свете, прежде чем умереть, – тем ближе окажется оно к престолу Небесного Отца. Не стоит так сильно и огорчаться – это грех, который может навлечь недовольство святых или же самого Всемогущего Бога.
Зачастую получалось так, как это было отражено в старинном еврейском анекдоте, который звучит примерно следующим образом: на кладбище хоронят ребенка… Безутешная мать, оплакивая свое бесконечно милое и дорогое ей чадо, целуя в последний раз его лобик и щеки, дает ему при этом собственные бесконечные наставления: «А еще, моя крошечка, попроси у Господа Бога новую для нас хату… А еще, чтобы была у нас корова, и чтобы она давала достаточно молока для всех твоих сестренок и братишек… А еще попроси, чтобы твой отец не хворал так часто… А еще… чтобы старшая сестра твоя вышла замуж за доброго и хорошего человека… А еще…»
Дошло, в конце концов, до того, что всех этих «наставлений» не выдержал помощник священнослужителя, который пособлял ему в исполнении погребальных обрядов.
«Мамаша! – взмолился этот нетерпеливый юноша. – Зачем вы даете ребенку столько поручений? Вы бы уж сами… лучше отправились на тот свет…»
Да, при такой безграничной вере народа в предопределение судьбы шарлатанам не стоило так уж чрезмерно опасаться. Лечи, не лечи человека, а коль он смертен, то, как говаривал еще гоголевский доктор Гибнер, не понимавший по-русски ни одного слова, смерть и без всякого лечения его разом отыщет.
Что же, в средневековой медицине царила прочная инертность мысли. Все в ней было четко определено. Все двигалось по старинке, по твердо выверенному пути. И никому, кажется, не хотелось чего-либо менять.
Врачей тоже устраивала собственная участь, положение в обществе, собственные, наконец, доходы, а пациентов их – абсолютная уверенность, что они сделали все возможное, обращаясь к врачам.
Да только вот…
Любая болезнь – от Бога.
Но вот, 27 июня 1527 года, произошло воистину самое невероятное событие в истории медицины.
Некий задиристый молодой человек, который и прежде не раз уже будоражил ученый мир своими крайне экстравагантными выходками, отважился на прямо-таки – невероятно дерзкий поступок.
В знак протеста против существующего в медицине преклонения перед всяческими авторитетами, он демонстративно сжег сочинения Гиппократа, Галена и Авиценны!
Причем – проделал все это не где-нибудь, не в каком-то тихом, укромном месте, но на довольно вместительной площади перед главным зданием Базельского университета, в котором он, правдами и неправдами, добился высокого профессорского звания. (Сам же этот университет был основан еще в 1460 году повелением Папы Римского Пия II, и располагался он в самом видном месте, в излучине Рейна, пронизывающего насквозь город Базель).
Сжег в присутствии чужестранцев, чуть ли не самого Эразма Роттердамского, который давно уже проживал в благословенном Базеле. Сжег невдалеке от чудесного фонтана, созданного по рисункам Ганса Гольбейна.
Сам он частенько, будучи очень даже навеселе, читал свои довольно сумбурные лекции, преисполненные смачными выражениями, направленными против светил современной медицинской науки.
«Да какие они врачи! – кричал он, мотая своей головой над высокой, в два метра, университетской кафедрой. – Они, которые отгородили себя от мира сплошными баррикадами из книг и всю свою жизнь просидели за теплой печкой!.. Надо идти в народ, учиться у знающих простой народ повитух и бойких знахарок! Надо почаще слушать магов и разного рода алхимиков, которых они и за людей не считают!.. А для кого предназначена медицина, как не для простого народа? Запомните только одно, – обращался он непосредственно к своим студентам, – без опыта нельзя стать никаким настоящим врачом! Они же, эти жирные коты, всю свою жизнь проплавали на корабле дураков!»
Что же, у этого буйного возмутителя спокойствия нашлось немало сторонников среди внимающей ему молодежи. Почти все они поддержали его, орущего благим матом на широкой площади университетского Базеля. Молодежь неустанно скандировала «Пара-цельс! Пара-цельс! Пара-цельс!».
Молодые люди вели себя очень шумно, кричали одновременно все. Поддержали они Парацельса даже в трактире под воистину химерическим названием «У вороны», на своем сходе – собрании.
Однако из их возмущенных криков можно было понять то, что сам Парацельс как раз и есть настоящий врач, обладающий, вдобавок, знанием о глубоко утаенной им возможности применения самого философского камня, при помощи которого можно будет излечивать любую болезнь! Более того, оживлять даже давно умерших уже!
Сторонники, вслед за своим кумиром, были к тому же твердо убеждены, что почти всё, без исключения, в человеческом организме зиждется на сложных химических процессах. Надо только правильно понимать всё творящееся в живом человеческом организме… И даже если все эти процессы уже затихли в теле почившего, то надо лишь уметь запустить их снова!..
Эту науку, сообщали юные студенты, молодой профессор перенял у мудрых магов, завезших ее в Европу из древнего Египта, из страны мифической Кеми, давшей название и самой величественной науке алхимии.
А то, что проповедуют сторонники каких-то там четырех жидкостей, будто бы циркулирующих в теле любого человека, – так это и есть настоящий бред!
И нечего ссылаться им, украшенным сединами неучам, на какого-то Гиппократа и на Галена… Сколько воды утекло с того жуткого времени, когда древние придумали всю эту галиматью!
