Книга Декабрист - Максим Войлошников

Дым быстро развеялся, улетучившись через окошко, выбитое кем-то выпрыгнувшим наружу. На полу лежали несколько трупов в янычарских мундирах и один гетерист. На другом ломоносовском кавалеристе верхом сидел янычар и с безумным видом продолжал тыкать в него ятаганом. Его тут же закололи саблями. Петр держал под мышкой обеспамятавшего предателя Колпакидиса, которому выбил глаз пистолетом. Второго предателя не было — вероятно, он и выскользнул через окно.

Взвалив пленника на плечо, Петр выскочил на улицу, за ним остальные. Во дворе, вытирая окровавленные сабли, стояли пятнадцать уцелевших гетеристов. Бойцы выскочили на улицу, где к ним присоединились те пятеро, которых оставил Ломоносов охранять свои тылы. Они волокли с собой второго греческого изменника, бледного от страха.

Весь отряд с лошадиным топотом помчался в сторону корчмы, где стояли их кони. И вовремя! Из темноты донесся гомон и топот янычар, бежавших на помощь своим на звук выстрелов. Но, увы, — они опоздали. Ну и вой же поднялся, когда они увидели начальников убитыми, а греческих изменников исчезнувшими! Наверное, поклялись не брать в плен ни одного грека (да они этого и так не делали).

Люди Петра успели вскочить на коней и забросить пленников на седла тех скакунов, чьим хозяевам они больше не понадобятся. Топот янычар быстро приближался к корчме, они уже подбегали с ятаганами в руках, когда ворота распахнулись, засверкали огоньки и грянул стройный пистолетный залп. Толпа всадников вырвалась из ворот, рубя кого и куда попало, и мгновенно исчезла в темноте.

Уже давно перевалило за полдень, когда качающиеся в седлах от усталости всадники Ломоносова достигли своих аванпостов. Он сразу повел пленников в штаб Ипсиланти. Там он кратко изложил результаты разведки, а затем выразительно описал историю пленников.

Ипсиланти все выслушал, затем он показал пальцем на пленников и велел их увести.

— Что вы хотите с ними делать?

— Мы будем их судить…

— Ты убил героя, а теперь не желаешь казнить трусов, потому что они твои соплеменники? — разгадал Петр колебания генерала.

Ипсиланти передернуло, затем, не поднимая глаз, он вызвал Каравли и велел:

— Немедленно расстрелять предателей.

— Мы не узнаем их сообщников? — удивленно спросил Ломоносов.

— Зачем? Скоро сражение — договоренностей с врагом у них нет, и они принуждены будут защищать свою жизнь, сражаясь вместе с остальными либо дезертировав, — сказал Ипсиланти. Предатели были казнены…

Глава 10

Битва

Битва в Драгошанах состоялась через день. Двигавшиеся на запад войска гетеристов натолкнулись на турецкие аванпосты. Решено было дать генеральное сражение. Часам к десяти утра войска выстроились на равнине. Впереди, в полутора верстах, виднелись полки янычар. После диверсии, устроенной Петром, османы были настороже и не хотели начинать первыми. Тогда Ипсиланти сам двинул войска вперед. Ломоносов видел, что начальник конницы князь Кантакузин еле сидит в седле. Вероятно, полковник переусердствовал, успокаивая расшалившиеся нервы, которых не было у него на Бородинском поле. Возможно, он хорошо оценивал, чем может окончиться битва с двукратно превосходящим противником. Сам Ломоносов возглавил отряд конницы, стоявший на правом фланге. Но Петр не успел ничего предпринять, так как запела труба к атаке. Конница устремилась на янычар. Навстречу им ринулись многочисленные всадники-сипахи и конные янычары. Стычка была короткой, греки не выдержали и опрокинулись в бегство. Начальник не был способен отдать никаких здравых команд. Петр, видя, что дело проиграно, отмахиваясь палашом, с частью своего отряда стал пробиваться к стоящей в центре Священной дружине.

Между тем янычары, увидев, что греческой кавалерии им больше нечего опасаться, всеми силами ударили на пехотные построения, в центре которых находилась Священная дружина. Полки пандур и отряды гетеристов не выдержали удара янычарских отрядов и побежали. Только Священная дружина, дав два залпа, встретила янычар в штыки. Но напор турок не ослабевал, они быстро уничтожили большую часть упрямых бойцов. Вот-вот должен был обрушиться завершающий удар, под которым пала бы последняя горстка израненных людей, обступивших греческое и трехцветное знамена.

Но тут случилось то, о чем долго после еще рассказывали старые янычары молодым в своих стамбульских казармах.

Громадный всадник на могучем коне с фланга врезался в толпу янычар во главе небольшого отряда казачьей кавалерии и бегущей следом пехоты. Его кавалеристы как железный таран рассекли отряд бунчужных шапок. Янычары сражались ятаганами — прекрасными изогнутыми клинками с внутренним лезвием, наследниками египетских мечей и кописов конницы Александра Великого, отличным оружием для рубящего удара. Однако делать колющий выпад ятаганом гораздо труднее, а именно такой удар нужен для отражения пехотинцами атаки всадников, в чем янычарам тут же пришлось убедиться на собственном печальном опыте.

Гигант рубил янычар громадным палашом и непрерывно стрелял в них из пистолетов, которых только на его неохватной груди висело шесть штук. Под этим нажимом потрепанные предыдущим боем турки стали откатываться, теряя убитых. Напавший отряд отрезал турок от остатков Священной дружины. При этом большая часть людей Ломоносова осталась на поле боя. Прикрытые ими от рокового удара янычар, уцелевшие герои сумели отойти и спасти знамя.

Совершив это нападение и убедившись, что остатки гвардии Ипсиланти спасены, Ломоносов приказал отступать. Он едва не столкнулся лоб в лоб с подошедшим к месту боя отрядом Иордаки Олимпиотиса, который тут же присоединился к общему бегству.

Остатки повстанческой армии отходили в полном беспорядке. Вечером Петр нашел Александра Ипсиланти в состоянии полной прострации, сидящего возле маленького костерка, глядя в пламя.

— Господин генерал, дело проиграно, нам надо уходить, — сказал ему Ломоносов.

— Как, бросить мое дело? — с остатком пафоса сказал Ипсиланти.

— Оно уже не твое! — сказал, неожиданно появляясь из тьмы, Олимпиот. — Я теперь до конца буду турок резать, а ты, почтенный князь, дергай в Австрию. Иначе, ходят разговоры, твоей головой с янычарами расплатиться хотят…

— Я не останусь с этими трусами, — тут же с пренебрежением отозвался генерал о своих сподвижниках, кто еще этим утром умирал за него. Побледневшему Ипсиланти помогли сесть на коня, с ним были его брат Георгий и несколько приближенных.

— А как же вы, турки будут вас искать, — обратился он к Петру.

— У меня только одно отечество. Я буду пробираться туда.

Ипсиланти перешел Карпаты и пересек венгерскую границу. Там адъютант австрийского генерал-губернатора дал ему паспорт для проезда через Гамбург. В нем он был поименован русским купцом. Однако в Венгрии он был схвачен, и император Франц-Иосиф на шесть лет дал ему убежище в одном из своих замков.

Остатки армии гетеристов разделились на два войска: один отряд в восемь сотен людей возглавил Иордаки Олимпиот, другой, семьсот человек, во главе с Георгием Кантакузином, начал движение к русской границе. Отчаявшиеся повстанцы дрались как звери. В середине июля Священная дружина вышла к русской границе, Кантакузин перешел в карантин на русской стороне, но другие уцелевшие вожди гетеристов — Николай Кантагони, Георгий Сафьянос, Георгий Мано, решили дать бой. С семьюстами бойцами они стали спиной к Пруту и сразились с пятнадцатитысячным турецким войском. Турки не решались применить орудия ввиду близости российской границы, резались ятаганами, а верные им казаки-некрасовцы кололи пиками. Битва окончилась гибелью вождей гетеристов, человек шестьсот оставшихся в живых перешли в русский карантин.