Книга Мир наизнанку - Марина и Сергей Дяченко

– Ой! Что это было?!

– Не важно, главное – вовремя сбавить ход… Карты при вас?

Она потянулась рукой к карману. Потом быстро ощупала себя.

– Денис, у меня, кажется, проблема. Я оставила в гараже сумку с документами, и…

– Да, это проблема завтрашнего дня, – Горохов мельком посмотрел в зеркало заднего вида. – А вот проблема сегодняшнего дня, вернее, сегодняшней ночи… Слышите?

Издалека приближался рев мотора – такой громкий, что казался оглушительным даже на шоссе.

– Я бы хотела проснуться, – жалобно попросила Лиза. – Проснуться в своей кровати.

Горохов утопил педаль газа.

Здесь полно подушек безопасности, вспомнила Лиза, когда лес по обеим сторона шоссе стал размазываться перед глазами. На скорости сто двадцать человек после аварии получает пару синяков… А на скорости двести сорок?!

Во всех зеркалах отразилась мотоциклетная фара. Лиза закрыла лицо руками, но сквозь щели между пальцами продолжала видеть: на скорости двести сорок машину медленно-медленно догоняла тень на двух колесах. Кажется, девушка Света получила обратно свое сердце, но получила его вместе с мотором и собственно мотоциклом. К счастью, Лиза видела ее долю секунды, мельком, и слепящая фара мешала разглядеть подробности.

Лиза завизжала.

Ее визг будто придал машине сил. «БМВ» рванул вперед так, что на спидометре не осталось отметок, и физические законы взяли все-таки верх над законами жанра: многострадальное Светино сердце по мощности уступало мотору «БМВ». Рев мотоциклетного мотора взмыл наивысшей нотой – и вдруг оборвался взрывом. Взметнулся столб огня, взлетело в утреннее небо одинокое колесо, и где-то далеко-далеко завыла милицейская сирена.

* * *

– А кто кормит кота, когда вас нет? Рыжика?

– Домработница, конечно. За Рыжика не волнуйтесь – я этого гада Дениса кормить и баловать буду до глубокой старости.

Маленький костерок, разложенный среди леса, горел экономно и чисто, цедил дымок и потрескивал ветками. Лиза и Горохов сидели по разные его стороны, Горохов на пне, Лиза на свернутом одеяле.

В придорожном деревенском магазинчике им удалось купить минеральной воды, хлеба и колбасы, но потреблять эту колбасу без предварительной термической обработки Горохов не рискнул и теперь жарил колбасные колечки на острие шпаги. Что до Лизы, она испытывала чувство, противоположное голоду, – тошноту.

– Вы обещали рассказать о Хозяине.

– Вряд ли у меня получится. Я не могу сказать, что такое Хозяин, но точно знаю, чем он не является. Он не судья, не помощник, не палач, не надзиратель, не нянька, не фея, не демон. Он появляется, когда захочет. Иногда заглядывает каждый месяц, иногда не показывается по году. Как вы понимаете, в городе вечно неспокойно, полно завихрений, перерожденцев, теней, отражений. Бывает, и вещи похаживают. Но единственное, что может вывести Хозяина из себя, – натуральные люди, лишенные мотивации к жизни. Здоровые, благополучные, но вылинявшие и слабые, без воли и радости. Я знаю как минимум один парковый питьевой фонтанчик, который раньше был неопрятным студентом и повстречался Хозяину в темном переулке…

– Он превратил студента в фонтанчик?

– Он не превращает, он преобразовывает.

– Еще Игорь, – содрогнувшись, вспомнила Лиза.

– Какой Игорь?

– Тот парень, что сидит в обменной будке на остановке трамвая, он ведь всегда там сидит, посажен навечно. Он врос в свою будку, как…

Она запнулась.

Пережитый кошмар возвращался реже и слабее, будто затухало движение маятника. Но произнеся слово «врос», она тут же вспомнила Свету, похожую на экспонат кунсткамеры: голые руки вместо руля, рама из обнаженных костей и напомаженные губы, натянутые вокруг фары.

Хорошо бы забыть это все навсегда. И хорошо бы поверить, что несчастная девушка не вернется.

– Игорь врос в свою будку, – повторила она глухо. – Это наказание?

– Я понял, о ком вы! – обрадовался Горохов. – Нет, это скорее награда: парень никогда не был человеком, он просто курс доллара, да и то аномальный…

– Что?!

– Ну, был момент, паника на рынке, курс доллара скакнул так резво, что частично вывалился за границу установленной реальности, ну и остался бы призраком во веки веков. Хозяин его подобрал – может, из любопытства, а может, и пожалел. И вот – сидит Игорь в своей будочке, существует, смотрит на мир глазами, дышит, даже кофе, кажется, пьет… Кстати, не вздумайте у него ничего покупать, ни долларов, ни…

– У меня нет денег, – сказала Лиза. – Все, что мне платят в аванс и зарплату, я отдаю Алене… Ох, Алена! Что я ей скажу, что я ей скажу?!

Зазвонил мобильный телефон. Горохов поощрительно кивнул.

– Алло, – обморочным голосом сказала Лиза в трубку.

– Лиза? Лиза, ты где?!

– Я?

– У тебя все в порядке? Тут Пашка куда-то пропал, когда я спала, и ни слова не сказал! Приперлась его новая… то есть приехала его девушка, Римма, компостирует мне мозги, вынь да положь ей Пашу… Я с ума сойду! Ты где?

– Не знаю, – сказала Лиза. – То есть я тут со знакомым поехала погулять… Просто…

– Со знакомым? У тебя есть «знакомый»?! Браво, браво, рада за тебя… Когда ты вернешься? Он не говорил тебе, куда пошел?

– Нет. То есть нет, не говорил. Я вернусь…

– Скоро, – подсказал Горохов.

– Скоро, – обреченно повторила Лиза.

– Учти, после двух меня не будет дома!

И Алена дала отбой. Лиза опустила трубку.

– С меня хватит, – сказала тихо, но твердо. – Я согласна быть героем сериала, хоть второстепенным, хоть статистом. Я согласна жить в колее и вслепую. Пусть все станет, как было!

Горохов взял шпагу, как шампур, и придирчиво понюхал колбасу.

– Мне ведь их жалко, – еще тише сказала Лиза. – Они же родные люди.

– Персонажи.

– Ладно. Родные персонажи. В сущности, они ничем не отличаются от людей.

– Если, – Горохов по-кошачьи прищурился, – персонажи ничем не отличаются от людей – зачем вы вообще заварили эту кашу?

Лиза, не отвечая, долго смотрела в костер. За прошедшие сутки мир поменялся разительно; что же теперь, смотреть в глаза Алене, врать, что не знает, где Пашка…

А что будет потом? Когда найдут его тело в гараже, вместе с Лизиной сумкой?! Где, кроме колоды карт, лежат еще и документы…

– Лиза, вас ведь предупреждали, – Горохов зубами снимал колбасу с клинка и ел, часто облизываясь.

– О таком? Если бы я знала…

– Смену жанра сложно предугадать заранее. Все зависит от множества факторов. До сих пор я был уверен, что вы, во-первых, претендуете на человеческую жизнь совершенно справедливо, а во-вторых, своего добьетесь. Но теперь я больше не уверен. Мне жаль.