Книга Война маленького человека - Ирина Малышко

Пока я бежала быстрее троллейбуса, стараясь успеть добраться в мамину квартиру к нужному времени, мой пост в Facebook’e «расшарили». В тот день я узнала, как тяжело бремя славы. Меня обвиняли во всех смертных грехах, причем обвиняли все: и любители «Новороссии», и наши украинские диванные патриоты. Первые – во лжи: «нет никаких „пушек“ с российскими триколорами». Наши диванные патриоты – в безответности и паразитизме: почему я не вызвала огонь на себя и не уничтожила врагов месте со своим домом. Я отбивалась, как могла, от всех ровно половину ночи.

Утром мне неожиданно в голову пришла здравая мысль, что лучше не возвращаться к себе и от греха подальше уехать к маме на дачу. К тому же у мамы на следующий день был день рождения. Да и обстановка уж очень накалилась, взрывы практически не прекращались, постоянные перебои со светом и водой. Я вызвала такси (больше ничем уехать было нельзя) и за страшные деньги отправилась на дачу.

Интуиция меня не подвела: на следующий день после моего отъезда был сильный обстрел района, в котором я жила, попали в соседний дом, погиб мужчина. Станиславский оказался, как всегда, прав – «ружье» таки выстрелило.

Уезжая, я была искренне уверена, что вернусь через неделю в освобожденный Донецк. Мне казалось, что все шло к этому. «Правый сектор» уже укрепился в Песках. Защитники Донецкого аэропорта стойко держали оборону. Говорили, что по городу работают наши разведывательные отряды. Но судьба распорядилась иначе: я вернулась в свою квартиру только для того, чтобы забрать вещи и уехать на очень, очень долго.

Я отправилась к маме на дачу. В моей жизни начались удивительные последние каникулы детства. Дача была на украинской территории. К маме ранее уже приехала передохнуть от взрывов папина коллега и ученица. Мы жили дружным женским коллективом, с книжечками валяясь в шезлонгах в папином яблочном саду. Соседи нас снабжали парным молоком, мама пекла свои знаменитые пироги с яблоками.

Дача была для меня всегда местом полного безмятежного счастья. Все мои проблемы оставались за ее калиткой. Это было, безусловно, детище моих родителей. Я там только занималась декором домика – красила стулья и стены в разнообразные цвета. Нашу дачу мы в шутку называли, «зеленым экотуризмом». Домик был совсем простой, маленький и совсем не походил на современные традиционные дачные постройки, но в нем имелось все необходимое, даже две «русские» печки, отапливаемые углем, в спальне и на кухне. Домик построил отец, у него были золотые руки, начинал еще во времена перестройки, когда с материалами было совсем плохо. Папа собирал деревянные ящики на рынке и из них делал облицовку домика. Как-то его забрали даже в милицию с этими ящиками. «Профессор Донецкого политехнического университета», – представился отец, и его отпустили.

Папа всегда мечтал о большом саде и пасеке. Яблоки, березы, дубы, туи, ели и можжевельники были высажены его заботливыми руками. «Сад Клода Моне» – так он шутя называл свое детище. А местные селяне именовали нашу дачу «сад профессора».

Мама обожала цветы. С ранней весны до поздней осени сад был полон ими. Нарциссы и тюльпаны сменяли пионы, ромашки, лилии, ирисы, розы, георгины и астры. Территория была большая. У нас не было асфальтированных дорожек – сад, зеленые газоны и цветы.

Когда приезжали гости, мы выносили еще оставшийся от бабушки старый круглый стол в сад, и наша дача превращалась в настоящее французское шато: круглый стол в яблочном саду, мамины цветы в вазе, вино, переливающееся на солнце в разноцветных бокалах.

Я очень любила эти бокалы – салатовые, желтоватые, какие-то непонятно фиолетово-«бурчачные», на ножке и без ножки. Они тоже перешли нам в наследство от бабушки. Одни из них пережили прошлую войну, другие были послевоенные. Как-то подруга даже спросила: «Зачем вы их держите на даче, они же уже почти антиквариат?» Но дача в нашей семье святое, и семейные обеды – святое, и эти бокалы были частью ритуала. С ними обедали еще у бабушки. А потом на даче. Помню, как после того, как продали бабушкину квартиру, привезли их в старой алюминиевой выварке с крышкой, кто-то обернул их в пожелтевшие страницы из старых журналов «Огонек». У бабушки была целая кладовка со старыми журналами. На даче бокалы разместили в подвесном шкафчике на стене вместе с любимыми бабушкиными подстаканниками. И мама и бабушка очень любили пить чай из стаканов с подстаканниками. Шкафчик сделал еще в советское время папа сам. У моих родителей всегда были сложные отношения с советской мебельной эстетикой.

По вечерам мы доставали старинный самовар на углях, разжигали костер в чугунном мангале, смотрели на огонь и пили чай.

С приездом на дачу тем самым странным летом в моей жизни я с радостью окунулась в атмосферу семейного уюта и словно почувствовала себя маленькой девочкой, отдыхающей с мамой на летних каникулах. После постоянных ночных обстрелов Донецка я наконец смогла выдохнуть. Взрывы на даче тоже были слышны. Но это было где-то далеко.

Рядом с нами стояли украинские военные. Они приезжали в нашу деревню за продуктами и не только на какой-то развалюхе с огромным украинским флагом. Красивые, загорелые, в банданах и широкополых шляпах а-ля пустыня Сахара. «Берегите себя», – как-то при встрече сказала я им. «А вы себя», – ответили они.

Спокойствием я наслаждалась недолго. Наступило 24 августа, российские войска захватили Новоазовск, и линия фронта сместилась прямо к нашей деревне. Шли тяжелые бои под Еленовкой и Марьинкой. Раскатистые взрывы слышались где-то совсем рядом.

Бой под Еленовкой

Теперь во время велосипедных прогулок я наблюдала дым над Еленовкой, недалеко от нас. Однажды, катаясь на велосипеде, я попала на перекличку «Градов». Стояла посередине поля, прямо как в песне «Вышел в степь донецкую…». Происходило все так далеко от меня, что слышала только слабые отголоски взрывов. Зато визуальная картинка впечатляла. С одной стороны горизонта вылетали белые ракеты – и противоположная сторона становилась черной. Потом все повторялось, только в обратном направлении. Я посередине поля, над головой пролетают ракеты, вокруг только что убранное золотое поле пшеницы. Все происходящее больше напоминало кадры из фильма о войне, чем реальность.

Приближалось первое сентября, мы решили возвращаться в Донецк. Уезжать не хотелось. Погода была чудесная. Никто особо не понимал, что делать дальше. Мы растягивали удовольствие последних летних дачных дней перед Донецком, наслаждаясь каждым моментом.

Этот день я запомню на всю жизнь. Были сумерки, садилось солнце, вокруг стояла просто звенящая деревенская тишина. Я только пришла из магазина, перед нашим двором в своем огороде копалась соседка со своими дочками. Классический мирный сельский пейзаж в лучах заходящего солнца.