Книга Русский Ришелье - Ирена Асе

Хоругвь проскакала на боевые позиции, а ее величество вновь приступила к созерцанию войск. Через минуту она недовольно сказала верному Гастону де Нуайе:

– Шведская и бранденбургская армии выглядят как отлаженный часовой механизм, а наше вельможное панство напоминает толпу.

Ее величество была права. Шведская и немецкая армии производили великолепное впечатление: лес копий пехотинцев, стройные колонны драгун и рейтар, множество пушек… Покойного шведского короля Густава Адольфа (дядю Карла X по матери) недаром считали одним из лучших полководцев Европы. Он вошел в историю не только как известнейший сердцеед, о любовных победах которого шведы слагали легенды, не только как полиглот (знал семь иностранных языков, в том числе русский), но и как гениальный военный реформатор. Этот король создал полевую артиллерию, вооружил шведскую пехоту самыми скорострельными мушкетами в мире. Наладил небывалое ранее взаимодействие всех родов войск. Его племяннику, королю Карлу X, ничего не требовалось изобретать, достаточно было использовать идеи своего покойного дядюшки, победителя в Тридцатилетней общеевропейской войне.

Прекрасно выглядели и войска союзника шведов – курфюрста Бранденбурга Фридриха-Вильгельма.

Королева Мария-Людовика с грустью посмотрела на польское войско. Ополченцы в синих, белых, алых, зеленых (и каких еще только ни было цветов!) жупанах и кунтушах, на лошадях разной масти действительно выглядели в сравнении со шведской армией просто-напросто вооруженной толпой.

– Они не хотят сильной королевской власти, не дают создать большую регулярную армию, а потом, в битвах сами же платят за такую глупость кровью, – пожаловалась ее величество де Нуайе.

Чуть ли ни с ненавистью глядела польская королева на личные войска магнатов, которые выглядели получше ополченцев. «Королькам», как называли польских олигархов, принадлежало бесчисленное множество городов и деревень. Так, например, князь Потоцкий имел сто тысяч крепостных, граф Любомирский владел целой областью. Не удивительно, что у них хватало денег на армии в тысячи солдат, а ее, королеву, они ни в грош не ставили! Сами же, транжиря огромные деньги, они не могли даже придумать достойных развлечений и объедались на своих пирах пшенной кашей и салом с гороховым супом. Считать свиное сало с гороховым супом пищей, достойной аристократов, – это уж слишком!

Гастон де Нуайе попытался отвлечь свою королеву от грустных размышлений. Он заметил:

– Но эти ополченцы уже нанесли немалые потери шведам партизанскими действиями. И сумели даже отбить у неприятеля Варшаву.

Но в регулярном сражении они – толпа! Одна надежда, на немецких наемников, коих нам удалось нанять на деньги нашего благодетеля императора Австрии.

Мария-Людовика неожиданно заметила в подзорную трубу, как бранденбургский курфюрст, длинноногий и длинноносый, вместе с каким-то шведским военачальником зачем-то двигались к лесу. Погулять, что ли, там решили? Впрочем, польская королева не долго размышляла по поводу непонятного маневра бранденбургского правителя, ее внимание привлекла татарская коннница, с гиганьем поскакавшая навстречу шведам.

Военачальник, шедший вместе с курфюрстом Фридрихом-Вильгельмом к лесу, был шведским генерал-фельдмаршалом Врангелем. Опытный военный, он был одним из лучших шведских полководцев. Наблюдавшая за ним в подзорную трубу польская королева, естественно, не знала, что прошедшей ночью на военном совете в шведском лагере бранденбургский курфюрст Фридрих-Вильгельм неожиданно стал говорить, что противник обладает численным перевесом, занимает хорошую позицию и потому лучше вступить с ним в переговоры. Конечно же, его величество Карл X отклонил глупый совет. Но, видя неуверенность курфюрста в успехе союзной армии, приставил к нему ветерана Тридцатилетней войны Врангеля, тихонько приказав генерал-фельдмаршалу в нужный момент взять командование прусскими войсками на себя. Но сейчас многоопытный генерал-фельдмаршал Врангель был растерян: король, без объяснений попросивший у него несколько минут повиновения, вел его непонятно куда. Что, он хочет в лесу погулять?! Ситуация была трагикомичной, генерал-фельдмаршал за десятки лет безупречной службы никогда не попадал в столь идиотское положение.

Тем временем вышколенный слуга принес польской королеве Марии-Людовике завтрак, но не смел оповестить ее величество об этом. Слуга стоял в двух шагах от элегантной француженки, а Мария-Людовика смотрела в подзорную трубу – туда, где татарская конница атаковала шведский драгунский полк. Татары скакали перед ровным строем шведских кавалеристов, пускали из луков стрелы, какой-то ловкач далеко бросил аркан и сумел «вытащить» шведа из седла. Тот упал с лошади и под угрозой удушения вынужден был сам изо всех сил бежать в плен. В это время драгуны, не слезая с коней, дали залп из мушкетов. Оставив на поле десятки трупов, татары бросились наутек, вдогонку им выстрелили пушки, увеличив сумятицу и потери. Стал удирать и владелец пленного шведа; после того как татарин на огромной скорости помчался обратно, плененный им драгун оказался задушен. Но это был единственный успех татар, их наскок на противника потерпел крах.

Мария-Людовика тоскливо вздохнула и соизволила заметить слугу. Тот стал раскладывать тарелки с копченым мясом, рыбой, гусиным паштетом, фруктами, вином (не изысканный, конечно, завтрак, но надо же дать хоть перекусить ее величеству). За неимением стола слуга использовал большой армейский барабан. На нем поместились и яства, и бокал венгерского вина.

Дворянин де Нуайе приготовился лично прислуживать своей повелительнице за едой. Он решил продолжить разговор:

– Ясно, что австрийский император не желает, чтобы его страна вдруг стала граничить со шведами. А что касается качества войск, то польские гусары не так уж и плохи.

Из чувства противоречия королева Мария-Людовика, которую обуревали дурные предчувствия, с неудовольствием возразила:

– Ха! Они воюют на лошадях с копьями, словно наши прапрадеды.

Де Нуайе почувствовал раздражение в голосе ее величества, но все же решил, что на правах старого знакомого может продолжить дискуссию с коронованной особой:

– Полвека назад под Кирхгольмом[14] три тысячи польских гусар разгромили десятитысячное шведское войско.

Ее величество не стала отвечать, а принялась завтракать. Тонкая ценительница мужской красоты, она не могла не признать, что гусары – и в самом деле бравые мужчины. Польский дворянин считал за честь служить всего лишь рядовым в панцирной гусарской хоругви. В такие хоругви брали лишь шляхтичей ростом выше метра восьмидесяти, обладавших огромной силой. Каждый гусар носил толстый тяжеленный панцирь, посеребренный шлем, а вместо сабли его вооружали длинным мечом. И хотя гусары имели пистолеты, главным их оружием считалось старинное рыцарское копье. Остается добавить, что поверх панцирей гусары накидывали для изящества леопардовые, медвежьи или рысьи шкуры, шлемы украшали плюмажем из перьев, а к спинам прикрепляли оперения в виде гребней из крыльев орлов (не для красоты, а чтобы крымские татары, с которыми нередко воевали поляки, не могли набросить аркан).