Книга Нежные языки пламени. Лотос - Алиса Клевер

– Жених? – уточнил Иван, и Андре холодно улыбнулся ему.

– Мы не были представлены. Андрей, – сказал он, удивив меня такой «русской» подачей своего имени Андрей.

– Иван. Значит, решили сделать девушке татуировку? – уточнил мастер, почувствовав, к кому из нас двоих нужно обращаться за ответами на вопросы.

– Получается, что так! – развел руками Андре. – Вот только еще не определился окончательно с тем, что именно делать и где. Вы давно работаете? Лицензия есть?

– Андре! – воскликнула я, а затем поправилась. – Андрюша, это один из лучших мастеров во всей Москве.

– Сколько там той Москвы! – ответил мне Андре, и тон его был обманчиво нейтральным. Он явно не пропустил мимо ушей мое «Андрюша». Так его звала только мать, Габриэль, и я могла поклясться, что ему это не понравилось. – Впрочем… давайте посмотрим работы.

– Смотрите, – разочарованно пожал плечами Иван. Казалось, он определил, что клиент из Андре никакой, и решил, что не стоит растрачиваться на нас. Впрочем, он ласково и даже с каким-то сочувствием кивнул мне. – Хотите, покажу эскизы.

– Эскизы? Какие эскизы? – заинтересовался Андре.

– Те, которые мы с вашей девушкой обсуждали.

– О, те самые, – воскликнул Андре, переведя взгляд на меня. – О которых ты мне ничего не сказала!

– Те самые, – улыбнулась я, принимая удар. Иван зашел за стойку, где стоял большой компьютер с двумя дополнительными мониторами – явно для компьютерной графики, а также кассовый аппарат, и распечатал несколько листов на большом цветном принтере. Затем он протянул их Андре и ушел допивать свой чай. Андре взял листы двумя пальцами, а затем вдруг поменялся в лице. Он бросил на меня короткий, полный детской радости взгляд, и я кивнула.

– Ты как будто получил от Деда Мороза радиоуправляемый танк.

– Так и есть, так и есть! – пробормотал Андре. – Ты что, взаправду это сделаешь?

– Ты же слышал, все зависит от того, насколько я терпелива.

– Татуировка не слишком сложная, но времени займет много. И потом место такое… нежное, – вмешался Иван. – Рука между локтем и плечом – зона весьма чувствительная. Татуировка круговая.

– Мне будет больно, – тихо прошептала я самым сексуальным, почти призывным тоном, и глаза Андре зажглись, словно я поднесла фитиль к бикфордову шнуру. До взрыва теперь оставалось совсем немного времени.

– Тебе будет больно, может быть, не стоит? И потом, это ведь навсегда, – ответил Андре, не сводя с меня полыхающего взгляда.

– Веревки похожи на те? – спросила я, и Андре сглотнул, словно ему стало трудно говорить. Он кивнул. Я бросила взгляд на листок. Иван, без сомнения, был талантлив, он совершенно точно подхватил идею, о которой я только вскользь упомянула по телефону. Рука, обмотанная веревкой, сплетенной наподобие каната – такой Андре и связывал меня. Веревка прилегала к коже плотно, оставляя едва уловимые следы, была обмотана вокруг два раза, а ее концы исчезали, и были видны, только когда я вставала спиной.

– Ничего себе у тебя представление о сюрпризе, – сказал Андре хрипящим голосом, а затем откашлялся.

– Скажи одно слово, и мы уйдем отсюда. В конце концов, я придумала это для…

– Нет, я хочу остаться, – сказал он, сразу посерьезнев.

Через час обсуждений, подготовки, работы с эскизами я все же оказалась на кушетке – с обнаженной левой рукой, до времени укрытой пледом. Кушетка была застелена одноразовой прозрачной простыней. В целом я чувствовала себя вполне комфортно. Иван показал Андре внушительную коллекцию сертификатов и наград, устроил ему ликбез относительно ухода за татуировкой. Предупредил, что первое время мочить ее водой нельзя и, принимая душ, стоит оборачивать рисунок пищевой пленкой. Нельзя купаться и в соленой морской воде – ха-ха, не подвергать воздействию прямых солнечных лучей – еще раз ха-ха, ведь в Москве осенью особо не позагораешь, не то что во Французской Полинезии. Откуда тут палящее солнце? Дезинфекция и уход. Андре слушал с вниманием, подозрительным для профессионального хирурга, но я знала, что он наслаждается – это было своего рода прелюдией, и если он прекрасно понимал, что происходит, то я с каждым словом пугалась все больше. До этого момента я представляла татуировку как нечто никак не связанное с медициной. Теперь я точно знала, на что иду, и Андре это полностью устраивало.

– Готова? – спросил он, протягивая мне ладонь. Я взяла его руку и почувствовала, как она тепла.

– Ты решай. Это твой сюрприз.

– Это твое тело, – возразил он, и я только молча улыбнулась и покачала головой. Акт капитуляции. Андре облизнул губы и кивнул Ивану. Тот невозмутимо расставлял какие-то приборы и баночки на стойку рядом с моей кушеткой. Когда он достал татуировочную машинку, я невольно сжалась. Прибор чем-то напоминал змею или, скорее, жужжащее стоматологическое чудовище. В определенном смысле даже звук был похожим.

– Расслабься, птица! – сказал Андре и сжал мою ладонь чуть сильнее. Я кивнула. Иван спросил, хотим ли мы, чтобы он включил музыку. Андре покачал головой. Это было странно, наверное, сидеть в тишине, но я знала, для Андре я и была музыкой. Мы не сводили друг с друга глаз.

– Это лучше, чем кольцо, правда?

– Правда, – кивнул он.

– Это не смогут забрать в полицию, как доказательство, – улыбнулась я после того, как первые, самые болезненные в своей неожиданности уколы прошли под мою кожу. Иван попросил разрешения и надел наушники. Он привык работать под музыку. Мы не возражали, так мы могли побыть наедине. Андре сидел рядом, стирал пот с моего лба, целовал мою ладонь, успокаивал меня, когда я невольно вздрагивала от боли, подносил мне воду. К концу второго часа Иван предложил разбить работу на два сеанса, сказав, что потребуется еще как минимум полтора часа, и что выдержать три с лишним часа человеку неподготовленному обычно трудно. Андре спросил меня, но я отказалась что-либо решать.

– Я поступлю, как ты мне скажешь, – ответила я.

Андре задумался, приложил руку к моему лбу, пытаясь определить температуру.

– Как ты себя чувствуешь?

– Восхитительно, – заверила его я. Рука горела так, будто ее искусали миллионы муравьев, но сама боль была несильной, переносимой. Андре кивнул и велел Ивану продолжать. Сам он почти не отходил от меня, только пару раз, чтобы кому-то позвонить и еще, чтобы вызвать машину. От усталости и с непривычки я почти засыпала, организм перестал воспринимать боль, как нечто чужеродное, я словно срослась с нею, и каждый раз, когда я открывала глаза или вздрагивала, я наталкивалась на темный медовый взгляд, полный смутных обещании и… любви?

Через два с лишним часа мы уезжали из тату-салона на черной машине отца Андре. Андре прижимал меня к себе, стараясь аккуратно обходить место свежей татуировки, а его глаза выдавали такие чувства, что мне становилось одновременно страшно и весело, как бывает на аттракционах, когда предстоит лететь вниз с огромной скоростью.