Книга Драгоценные дары - Даниэла Стил

Арнольд обвел взглядом присутствующих, и Вероника заметила, как на лице Берти отразились надежда и нетерпение. До отцовских доводов ему не было дела – он только хотел поскорее узнать, сколько получит.

– Ваш отец хотел, чтобы вы получили то, что будет особенно полезно вам, и на этот счет высказался недвусмысленно, – добавил Арнольд, и трое дочерей кивнули. Арнольд взял последнее завещание Пола и принялся читать вслух. Копии завещания лежали перед ним, по одной для каждого из наследников, но раздавать их он не спешил, предпочитая сначала все прояснить.

– «Моей дочери Тимми, которую я люблю и которой восхищаюсь, я оставляю следующую сумму… – Арнольд назвал ее, и Тимми изумленно раскрыла глаза. Это наследство показалось огромным не только ей, но и всем остальным. – Я хочу, чтобы она приобрела на эти деньги дом там, где она сочтет разумным, и создала свой фонд помощи неимущим людям, с которыми работает, чтобы помогала им, как умеет, зная, что она вправе делать для этого то, что считает нужным. Я абсолютно уверен в том, что она прекрасно справится с этой работой. А я благодаря Тимми смогу помочь людям, которым ничем не мог помочь при жизни. Надеюсь, полученное наследство хоть как-нибудь изменит в лучшую сторону ее мнение обо мне как о закоренелом эгоисте. Я и вправду был таким, но теперь хочу помочь дочери, а с ее помощью – и тем людям, которые в этом нуждаются».

Тимми слушала Арнольда со слезами на глазах. От отца она не ожидала ничего подобного. Ее сестры и мать тоже одобрительно улыбались, смаргивая слезы.

– Даже не знаю, что сказать… – прошептала Тимми, глубоко растроганная завещанием.

– Мы с твоим отцом выяснили, что завещанной тебе суммы хватит и на дом, и на то, чтобы приступить к работе над проектом, о котором написал твой отец, – Арнольд добавил: – Тебе досталась самая большая часть наследства.

Все кивнули, сестры Тимми ничуть не возражали, но Берти нахмурился. Сумма показалась ему гигантской, он сомневался, что отец располагал вчетверо большим состоянием, чтобы оделить их всех поровну. Значит, сумма, которая достанется ему самому, будет намного меньше.

– «Моей милой дочери Джульетте, – продолжал читать Арнольд, – я оставляю в наследство дар времени, чтобы она наняла помощников для работы в булочной, управляющего, который руководил бы работой, а сама могла уехать куда-нибудь, путешествовать, жить активнее, чем в предыдущие годы. Я оставляю ей достаточную сумму, чтобы платить наемным работникам, модернизировать булочную, а если будет желание, то и поставить дело на более широкую ногу. Но дорогая моя Джульетта, я хочу, чтобы ты жила и встречалась с людьми. Ты замечательная, ты должна видеть мир, не замыкаясь в четырех стенах, как сейчас».

Отец оставил ей внушительную сумму, хоть и не такую большую, как Тимми, и Джульетта благодарно всхлипнула. Заполучить много денег она не стремилась и не нуждалась в них, поэтому отцовское наследство сочла невероятно щедрым. Улыбаясь сквозь слезы, она переглянулась с сестрами и пожала руку Тимми, сидящей рядом. Джульетта ничуть не завидовала старшей сестре, которая получила больше: достанься эта сумма ей, Джульетте, она не знала бы, как распорядиться ею. А если Тимми откроет приют для бездомных, пусть даже небольшой, расходов у нее будет гораздо больше, чем на модернизацию булочной и зарплату наемным работникам, чтобы время от времени устраивать себе отдых. Отец верно рассчитал, сообразил, каковы их потребности, как и сказал Арнольд. Видимо, он тщательно обдумал каждое свое решение.

– «Я знаю, что мать не одобряет актерскую карьеру моей прекрасной дочери Джой, – продолжал Арнольд, – но я уверен, что у нее на самом деле есть талант, поэтому хотел бы стать ангелом, который поможет ей исполнить заветную мечту. Мое наследство Джой предназначено для того, чтобы она наняла хорошего менеджера, если повезет – лучшего в Лос-Анджелесе, и сдвинула свою карьеру с мертвой точки, а это наверняка привлечет внимание первоклассного агента. Я оставляю ей столько денег, что хватит на уроки актерского мастерства у лучшего преподавателя в Лос-Анджелесе, а также на то, чтобы безбедно жить два года, поэтому Джой может бросить работу официантки, всецело сосредоточиться на своих ролях и наконец добиться успеха, которого заслуживает».

Вместе с Арнольдом Пол подсчитал, какая сумма позволит Джой испробовать пути, прежде закрытые для нее из-за недостатка денег и избавит ее от необходимости подрабатывать официанткой, поскольку Вероника не желала финансировать карьеру, которую не одобряла. Слушая Арнольда, Джой просияла, потом виновато взглянула на мать и с облегчением увидела, что она тоже улыбается. Улыбки расцвели на лицах всех сестер. Джой уже поняла: отец оставил ей более чем достаточно, чтобы заметно продвинуться в профессиональном отношении. Именно об этом она и мечтала, и не желала ничего другого.

К тому времени Берти уже ерзал на своем стуле и явно терял остатки терпения. Ему надоело слушать о сестрах и чужих мечтах. Он ждал, когда дело дойдет до его части наследства.

– «Кроме того, – снова принялся читать Арнольд, и Берти вздохнул с облегчением, наконец-то дождавшись своего пункта завещания, – я завещаю свой шато близ Сен-Поль-де-Ванса в четырех равных долях каждой из моих трех дочерей – Тимми, Джульетте и Джой, а… – Арнольд помялся, но продолжал: – …четвертая доля, равная каждой из остальных трех, отходит моей дочери Софи-Агнес Марнье, дочери Элизабет Марнье, с которой я был несколько лет связан нежными узами. Я понимаю, что известие о существовании Софи и ее матери станет шоком для моих детей и для Вероники, и приношу за это свои извинения. То, что Софи и ее мать существуют, ничуть не умаляет моей любви к трем моим старшим дочерям, а также к Веронике, когда я был женат на ней. Все произошло давным-давно, и сейчас, после смерти, я хочу признать свою младшую дочь и сделать для нее то, чего не сделал при жизни. Я хочу, чтобы она владела шато наравне со своими сестрами, чтобы каждая из них получила по одной четверти этой недвижимости. Все остальные средства, которыми я располагаю, я завещаю Софи. Она получит сумму гораздо меньше тех, которые получили три мои старшие дочери, но она поможет ей и ее матери, а также снимет с Элизабет часть бремени – это самое меньшее, что я могу сейчас для них сделать».

Арнольд умолк, в комнате воцарилась мертвая тишина. Никто не шелохнулся, не издал ни звука, казалось, даже не дышал. Вероника словно обратилась в камень. Джой была потрясена: всего две минуты назад она считала себя младшей в семье и любимицей отца, а теперь вдруг узнала, что у него есть еще одна дочь, младше ее. Шок испытали все.

– Сколько ей? – сдавленным голосом спросила Вероника, и Арнольд понял, насколько мучительным станет для нее ответ.

– Софи сейчас двадцать три года, она тремя годами моложе Джой.

Оба знали, что это означает. Пол был все еще женат на Веронике, когда завел роман с матерью Софи. Девочка родилась за три года до его развода, еще когда у Вероники с мужем все было хорошо и она не подозревала о его изменах. Она узнала о них только после расставания, изумилась и не сразу поверила, постепенно вскрылись детали, но имени Элизабет Марнье она никогда прежде не слышала. Пол сумел сохранить свою тайну. Его отношения с Элизабет явно были серьезными, если у них даже родился ребенок. Вероника прекрасно понимала, что удивляться не следует, особенно после всего, что она уже знала о Поле, но все-таки была поражена тем, как старательно он скрывал от нее правду все эти годы.