Книга Смытые волной - Ольга Приходченко

Так она уговорила меня все-таки прийти к Фатимке и посмотреть, как это все происходит. Все девчонки притащились с баулами, полными шмотья. Драла я им их дикие начесы, лакировала и сама не заметила, как поддалась на удочку фотографа. Сработал инстинкт. Как не сработать, когда он стал, между прочим, отвешивать комплименты насчет моей фотогеничности, оценивающе так оглядел меня с ног до головы. Предложил ради интереса попробовать, он сделает пару снимков, если они мне не понравятся, то я не буду за них платить. Я наблюдала, как девчонки позируют, и решилась. Поз у меня было совсем мало, но я меняла прически сама себе, переодевалась в Фатимкины наряды.

Хитрющий пожилой еврей фотографировал нас по очереди. Всех выставлял за дверь, чтобы мы не смешили друг дружку, не мешали, не отвлекали. Фотосессию он устроил в большой квадратной комнате Фатимкиного папы. Знал бы только боевой полковник-танкист Казбек Гутиев, что мы устроили в его кабинете.

– А в обнаженном виде вы не хотите? – шепнул мне фотограф на ухо, когда в очередной раз мы остались с ним в комнате вдвоем. – Или в полуобнаженном. Я вам такую пикантную позу придумаю, всю жизнь будете любоваться собою. И это, детка, совершенно бесплатно.

Как я потом узнала, он предлагал это и другим девчонкам. Клялся-божился, что об этом никому ни слова, что, когда мы постареем, очень пожалеем, что отказались от такого предложения. В купальниках девчонки, правда, рискнули себя запечатлеть. К сожалению, на меня не нашлось подходящего. Он еще пощелкал нас, кадр за кадром, поправляя наши наивные головки, и удалился. Объявился через пару недель с приговором. Суммы были, по моим понятиям, астрономические. Однако товар, ничего не скажешь, того стоил. Не схалтурил старик. Все мы выглядели на фотографиях просто киноартистками. Даже красивее Ирины Скобцевой и Майи Менглет.

Заикнуться, что я растранжирила такую сумму на фотографии, значит, бабка с Алкой учинят скандал. Мама промолчит, только медленно покрутит головой, как всегда, когда она злится. Выручила Лилькина мама, одолжила денег, и я расплатилась. Снимки всем дома понравились, я соврала, сказала, что это работа одного мальчика, Фатимкиного знакомого, который занимается в фотокружке при каком-то заводском дворце культуры, и это для него практика. Честно, мне еще хотелось посниматься, но было не до этого. Работа и еще раз работа. И мама стала часто болеть и в конце концов уволилась с мясоконтрольной станции. Мы теперь с Аллочкой вдвоем содержали семью.

Будьте вы все прокляты

Гром среди ясного неба прозвучал так неожиданно для меня, что буквально сразил наповал. Меня вызвал Лемешко и с порога заорал:

– Ты кого мне подсунула? Я тебя вместе с ней взашей выгоню за такие дела. И твой дядька, между прочим, меня поддержит.

Я стояла и не понимала, о чем он вообще говорит. За собой я никакой вины не чувствовала, наоборот, меня хвалили. Главбух вообще лелеял надежду, что я к нему в замы соглашусь пойти. Не терял надежду меня перетянуть к себе, не далее как вчера вечером после работы снова пытался. Может, это такой способ обработки?

Я не засмеялась, а заржала.

– Ничего у вас не получится. В бухгалтерию ни ногой, мне и в плановом хорошо.

– Какая к чертовой матери бухгалтерия и твой плановый, – кадровик продолжал свирепеть, весь набычился, как на красную тряпку реагировал. – Ей, бл…дь, хорошо, а вот мне от твоей «протэжэ» не очень. Подосрала ты мне, дорогая, со своей подружкой. Кого, спрашиваю, подсунула?

Какая подружка? И вообще, какое его дело до моих подруг и друзей?

– Заика твоя Гуревич! – его буквально всего трясло.

Господи, что могла безобидная Лилька такого натворить, чтобы он так разорался, не иначе как украсть миллион. Но где его взять?

– Ты сама-то знаешь, кто она такая?

– Конечно, знаю, – меня уже саму начала бить нервная дрожь, – а что случилось, что она начудила?

– Не прикидывайся. Почему молчала, что у нее куча родственников за границей, или не знала?

– Почему не знала? Знаю еще с восьмого класса, как она к нам в школу пришла. Они им помогают, посылки присылают. У них вообще уникальная семья. Редкий случай: два родных брата женились на двух родных сестрах. Правда, здорово? А эти посылки помогают им выживать, люди еле концы с концами сводят. В Одессе помочь некому, я же вам говорила, что у них здесь никого родственников. А что?

– А то, чтобы она немедленно написала заявление по собственному. Желательно прошлым месяцем. Ясно? Вот иди к ней и передай, лучшая подруга.

Я оцепенела. С чего это вдруг он взбеленился?

– Ну, иди! Ты, похоже, совсем безмозглая, не понимаешь, какую свинью мне подсуропила. И я, старый идиот! Кому только сказать, проморгал ее биографию. Она же, засранка, в Китае родилась.

– И что из этого? А я в Одессе, а вы где?

– Посмотрите на этого ангелочка, она еще шутит. Дура набитая.

Тут я не выдержала, из меня чуть не вырвалось, что он сам дурак, только сказала, чтобы кадровик выбирал слова.

– Эх, Ольга, мне из комитета, того самого, понимаешь, сегодня давний знакомый позвонил, поинтересовался твоей Лилей, будь она неладна. Они с мамашей намылились за бугор. И не в турпоездку, кто бы их выпустил, а насовсем. А я, лопух старый, прошляпил. Мне этот звонок оттуда как укор: ты что здесь штаны протираешь, не знаешь, что у тебя под носом творится? Облапошила меня девка. Зарекался же больше евреев не брать. Только этого гембеля мне ко всем радостям жизни и не хватало. Выгонят из-за какой-то сучки без пенсии. Это быстро у нас.

Начальник отдела кадров вдруг сменил тон, назвал меня красавицей и попросил об одолжении за одолжение: по-тихому взять у Лильки заявление. Пусть немедленно убирается. Полный расчет – и чтобы духу ее за километр от базы не было.

– Как ты будешь с ней договариваться, не мое дело, но завтра, слышишь, завтра бумага должна лежать у меня на столе. Документы ее тебе отдам. За отпуск там или за что еще положено ей деньги вернут. Все. Привет Леониду Павловичу, он тебе объяснит более подробно.

Выходит, и я влипла. Все в тайне держалось. Лилька ничего об эмиграции не говорила, может, это неправда. Посылки из Австралии они действительно получают. Рита все продает, даже моя Алка у нее купила кофточку-двойку, а я шарф мохеровый и нитки. Лилька и на работу приносила моточки хорошие, настоящие, пушистые. Вся бухгалтерия у нее раскупила. Еще бабы просили меня им связать шапочки. Я всем навязала (бабка, спасибо, научила), у меня такие спицы немецкие, что за один вечер перед телевизором шапочка готова. Денег я не брала, они мне дарили за это конфеты.

Я бережливо все это делала, и от каждой шапочки у меня метр, а то и полтора ниточек оставалось. Чем шерсть тоньше, тем ниток в мотке больше, вот и вся арифметика. Из этого остатка себе жилеточку полосатенькую сработала, надевала сверху на батник, очень даже клево смотрелось, и тепло. Ни у кого такой нет. Мохер был нарасхват, на толкучке вообще жутко дорогой. Мореманы на продажу таскали из-за границы, но это не мохер, а подделка, сплошное дерьмо синтетическое, но и оно уходило только так. А Лильке тетка, старшая мамина сестра, присылала настоящего качества, из шерсти ламы и эму.