Книга Принц для сахарской розы - Ирина Щеглова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом мы увидели пустыню. За Бешаром шоссе выпрямилось и блестящей серой лентой врезалось в горизонт, по его обочинам лежали большие валуны, и дальше до самого неба – только камень.
– Это уже Сахара? – время от времени спрашивала я.
– Нет еще, – отвечал отец.
Когда мне надоело спрашивать и смотреть, горизонт неожиданно словно встал на дыбы и двинулся нам навстречу ярко-оранжевым валом.
– Что это?
– Первый бархан Сахары, – сказал отец.
Это действительно был бархан высотой с многоэтажный дом, он упирался гребнем в яркое небо, а у его подножия расположился оазис – зеленые пальмы на оранжевом фоне. Здесь шоссе кончалось, как, наверное, кончалась и сама жизнь.
Мы взобрались по плотно слежавшемуся песку на самый гребень, и дальше был только этот оранжевый цвет, играющий самыми разнообразными оттенками на песчаных волнах.
– Никогда не думала, что может быть такая резкая граница, – сказала мама.
– Пустыня наступает, – ответил отец.
Француз посоветовал маме купить сахарскую розу, я подумала, что это растение такое, а оказалось – каменный цветок. Дожди в Сахаре – редкость, и когда вода все-таки достигает поверхности песка, ветер подхватывает влажный песок и кружит, и кружит его, а солнце довершает начатое ветром: влага вскипает, песок плавится и возникают причудливые окаменевшие формы, похожие на розовые бутоны. Их находят, а затем продают туристам бедуины – пустынные племена, в самом сердце Сахары. Мужчины-бедуины закрывают лицо, а женщины, наоборот, не носят паранджи.
Мама купила сахарскую розу у закутанного в черный бурнус бедуина. Он сидел на земле, перед разложенным своим богатством, и, казалось, был абсолютно безразличен ко всему происходящему вокруг него. Он не пошевелился ни разу, пока мы перебирали каменные цветы, никак не отреагировал на вопрос о цене и посмотрел на отца только тогда, когда тот протянул ему деньги. Я видела только его глаза, половину лица скрывала черная повязка, бедуин поднял сухую темную кисть и взял у отца несколько купюр, столько, сколько посчитал нужным.
– У бедуинов женщины главнее, да? – шепотом спросила я, имея в виду повязку на лице мужчины.
– Нет, просто в пустыне жарко и песок летит, – засмеялась мама.
Когда мы возвращались, наш француз уснул за рулем, и машину понесло; ее остановили валуны, будто нарочно насыпанные вдоль дороги.
– Ма-ма-а! – закричала я, когда машину ощутимо тряхнуло. Нас на полной скорости бросило на придорожные камни, потом машину накренило, и она, перевалившись боком через большой валун, встала, наконец, на колеса.
Двери заклинило, но отцу удалось выбраться в окно, потом он вытащил нас по очереди. Француз настолько растерялся, что мог только бессвязно бормотать. А мне все казалось, что он никак не может проснуться.
Домой нас привезли поздно ночью полицейские; меня и маму втиснули на заднее сиденье вместе с какими-то людьми. Большую часть пути мама молчала, полицейские тоже молчали. Заговорила мама только после того, как незнакомцев высадили, точнее, передали другим полицейским. Я поняла, что они арестованы: на их запястьях позвякивали наручники.
Ехать стало посвободнее. И мама разговорилась. Она всегда с удовольствием общалась с алжирцами. Ей доставляло удовольствие удивлять мужчин своим инженерным образованием, своей манерой общаться с ними немного свысока. Полицейские тоже попали под ее обаяние.
– Гурия, – негромко сказал тот, что за рулем, другому.
– Гурия, – согласился напарник.
Отец с французом вернулись позже нас, и я слышала, как мама плакала и жаловалась отцу на то, что пришлось ехать на одном сиденье с двумя алжирскими преступниками.
Мы продолжали дружить с иностранцами: к французу добавился венгр, потом еще один француз, а к маме по-прежнему ходил контрабандист.
Он настолько освоился, что стал просить маму подержать у себя кое-какой товарец, и мама оставляла его сумки, даже не пряча. У Азиза теперь работы явно прибавилось, он приходил деловой и озабоченный. Торопился и посматривал в окно, на ту сторону шоссе.
Мама ловила его взгляд и ворчала:
– И ты туда же…
– Бизнес, мадам, – пожимал плечами Азиз. Куда-то пропал его вечный испуг и подобострастие. Азиз действительно стал своим в обоих лагерях: российском и американском.
– Смотри, не доведет тебя до добра твой бизнес, – предупреждала мама, наливая ему кофе. Азиз отмахивался, пил кофе, благодарил наскоро и убегал.
Мы наблюдали в окно, как он спокойно, не скрываясь, пересекает шоссе. И только наш верный пес Рыжий яростно облаивал Азиза, упорно не желая признавать его за своего.
Лиза пригласила нас на день рождения Самира. Мы знали, что Лиза собирает всех детей, то есть американцы тоже будут. Я надеялась, что придет Венсан, но постеснялась спросить у Лизы, будет ли он. К тому же мне было любопытно познакомиться поближе с американскими мальчишками, ведь до сих пор мы видели их только издалека.
На наших праздниках почему-то никогда не бывало арабских детей. Даже Фудзия всегда отказывалась, она всякий раз так энергично крутила головой, что мы устали ее уговаривать. Нет так нет. Правда, угощение она брала, хотя очень смущалась при этом, быстро благодарила и убегала. Однажды мы увидели, как она делится с младшими братьями и сестрами. Али никогда ничего не принимал от нас, но если его угощала Фудзия, тоже пробовал.
Так уж вышло, что если на наших праздниках и были алжирские дети, то это были дети руководства: Венсан и Амин – маленький сын директора рудника месье Таджени.
Я уже была на дне рождения у американских сестренок Эмми и Лейли, там надо было с завязанными глазами бить палкой по огромному картонному попугаю, подвешенному к потолку. Пока американские дети лупили палками несчастную птицу, я испуганно жалась в стороне. Юля совсем американизировалась и на день рождения пришла в шортах, меня же мама нарядила в белые колготки, лакированные туфельки, наглаженную юбочку и блузку с пышными воланами. Как же я испугалась, увидев этих диких детей с палками!
Добрая мама сестренок подталкивала меня в общую кучу-малу. Я упиралась и отнекивалась изо всех сил. А когда наконец птицу разбили и из ее лопнувшего нутра на пол хлынул поток конфет, игрушек и мелких денег, дети с воплями упали на пол и жадно подгребли под себя рассыпанное богатство. Добрая мама бросилась к детям и отобрала часть сладостей для меня.
Домой мы шли, неся свои кульки с трофеями.
– Почему ты не играла? – допытывалась Юля.
– Как же я могла играть в таком виде? – оправдывалась я.
На день рождения к Самиру я решила надеть джинсы.
– Ты что! – возмутилась мама. – Какие еще штаны?! Лиза все-таки наша, у нее наверняка никакого бардака не будет. И потом – это мы им должны показывать, как надо себя вести! Поняла?
