Книга Отель «Рай» - Алла Осипова

Я уже хотела уйти, но зашла в ванную комнату вымыть руки после этой гадости. В стаканчике стояла новенькая розовая щеточка, точно такие же покупал мне все время Алеша. Той же фирмы, практичная и надежная. Наташина щеточка. Я сломала ее и бросила в раковину.

Шум разбудил Алешиного отца. Он постучал в ванную комнату и спросил из-за двери:

— Наташа? Это ты здесь?

Я вспыхнула. Мне всегда казалось, что Петр Алексеевич — мой настоящий союзник. Нас с ним объединяла любовь к стихам Лермонтова — мы частенько вместе читали их наизусть, неизменно вызывая восторженный смех Алеши и Ирины Павловны, так складно звучал наш с ним поэтический дуэт. Петр Алексеевич всегда хорошо ко мне относился. Я думала, что уж он-то всецело на моей стороне. Оказалось, что ему все равно — что я, что Наташа, какая разница… Два глаза и две ноги, обе дышат.

Я судорожно сглотнула, глубоко вдохнула, плеснула в лицо холодной водой. И вышла из ванной комнаты. Увидела ужас и недоумение в глазах Петра Алексеевича.

— Это ты?! А что… а что ты здесь делаешь? — спросил он охрипшим, испуганным голосом.

— Приехала выразить вам соболезнование и предложить помощь… Я искренне любила Ирину Павловну. Но оказалось, что вам есть кому помогать и без меня. «Свершилось! Полно ожидать последней встречи и прощанья! Разлуки час и час страданья пришли — зачем их отклонять». Не волнуйтесь, Петр Алексеевич, больше я вас не потревожу, никогда, — сказала я, быстро вышла и захлопнула за собой входную дверь. Когда я вышла на улицу из подъезда, Петр Алексеевич истошно закричал, свесившись с балкона:

— Остановись, негодяйка, где Наташины вещи?! Ограбила! Воровка! Хулиганка! Истеричка!

Слезы струились по моему лицу.

«Так Алеша еще и трус. Сбежал, испугался… Он действительно делал нам двоим ребенка наперегонки, на скорость». — Я чувствовала унижение, боль и ненависть к самой себе за то, что оказалась такой слепой и наивной дурочкой.

Я поймала машину какого-то бомбилы, продиктовала адрес, назвала хорошую цену, села на переднее сиденье. Шофер в ужасе покосился на меня. Слезы струились по лицу, в области груди я чувствовала раскаленные угли, и ужасно хотелось выть. Мы только отъехали от «Сокола», как я почувствовала жуткую боль в животе. По ногам потекло. Джинсы намокли, я с ужасом увидела, как кровь капает на коврик в машине.

— Ой, я все потом уберу… Я испачкала вам машину, простите меня, я все компенсирую… Кажется, мне плохо, — сказала я и потеряла сознание.

Очнулась я уже в приемном покое больницы. Шофер оказался добросердечным человеком, позвонил своей жене, посоветовался и привез меня в многопрофильную больницу «Марьина Роща». Я насовала ему каких-то купюр и умолила съездить за моим паспортом, полисом и тапочками. Боль внизу живота была нестерпимой и уходила вниз вместе с потоками крови. Сонный дежурный гинеколог сразу оживился и стал отдавать быстрые распоряжения медперсоналу.

— Матушка, так вы были основательно беременны, и что ж так все не слава богу? Не догадывались, коллега? А ведь сами доктор! Ай-ай-ай!

— Да нет, у меня все было как положено, чуть-чуть задержка, из-за жары в Турции… Я не думала… Очень хотела, но не думала… — лепетала я.

— Сохранить не получится, срочно на чистку. Кровотечение сильное… В операционную, — скомандовал доктор медперсоналу.

— Можно, я позвоню? — слабеющим голосом попросила я. Голова кружилась, и я была на грани того, чтобы отключиться.

Я в полном отчаянии, забыв гордость, ватными пальцами нажала на своем телефоне кнопку «1».

— Алеша, прости, мне срочно нужно сказать тебе что-то важное, я… у нас… — еле-еле смогла пробормотать я заплетающимся языком, слабея. Кровь и жизнь уходили из меня одновременно.

Однако договорить фразу мне не пришлось. Алеша грубо заорал на меня, да так громко, что медсестра поблизости вздрогнула и нахмурилась, а мне показалось, что его чужой злой голос пробил мне висок.

— Ты?! Еще смеешь мне звонить после всего, что устроила у меня дома?! — Алексей был в бешенстве. — Я вообще ничего не хочу о тебе больше слышать! Никогда! Не смей мне звонить больше, и советую тебе полечиться где-нибудь в психушке! И вообще мне осточертело все время стоять на цыпочках и тянуться к идеальному моему образу, который ты себе придумала! Я нормальный, земной мужик, не без греха! Обычный! Запомни! И мне нужна нормальная, земная баба! А ты — святой ангелочек, тебе место в раю, на облачках! Там все такие чистенькие и порядочные, как ты! С крылышками! И найдешь там на облачках себе такого же чистенького! А в реальной жизни нет такого! Дура, лечись, пока не поздно, больная на всю голову! — проорал он и отключился.

Я выронила телефон и потеряла сознание.

В вечернее время анестезиологов в больницах не бывает, поэтому чистку делали без анестезии. Безумная физическая боль казалась смешной по сравнению с душевной. Я уже была беременна перед поездкой в «Рай», но наш с Алешей круглоголовый ребенок оставил меня, взмахнув на прощание своими золотыми крылышками. Что ж, наверное, его забрала к себе Ирина Павловна, ведь там гораздо лучший мир, чем здесь. Там есть настоящий рай, а не тот турецкий, который стал для меня адом.

Я очнулась в палате. В вене торчала иголка капельницы.

«Ничего себе, капают… Значит, была сильная кровопотеря», — механически констатировала про себя. Сознание постепенно возвращалось к произошедшему, и единственное сожаление было о том, что я все-таки жива. Угли в сердце зажглись с новой силой. Я ощутила внутри такую пустоту и боль, что невозможно было дышать.

«Я должна выжить ради Вани. Я выживу. И буду счастлива, обязательно буду! — сжав зубы, прошептала я. — Счастлива, только без Алеши. Без Алеши? О! Господи, за что ты меня наказываешь? Я не могу это вытерпеть, такое предательство!» Слезы сплошным потоком текли по лицу. Рядом затренькал мобильник. Ваня дрожащим голосом спросил:

— Мамочка, у тебя все в порядке? Ты скоро вернешься? Я очень волнуюсь за тебя! — скороговоркой пробормотал мой сыночек.

— Не переживай, я скоро приеду. Пусть дедушка заберет меня утром, — сказала я, пытаясь придать голосу спокойствие.

— Мама! Ты плакала! Это все из-за этого проклятого Алеши! Хочешь, я убью его? Я все равно маленький, мне ничего не будет! Мамочка, милая, только скажи, как мне тебе помочь, что мне для тебя сделать! Я люблю тебя сильно-сильно! Хочешь, будешь диктовать мне каждый день диктанты? Я выучу все неправильные английские и немецкие глаголы! Я все для тебя сделаю, только возвращайся скорее домой и не болей! Не оставляй меня! — Ваня плакал в трубку.

— Малыш, сыночек, успокойся. Я просто чуть-чуть отдохну здесь. Все будет хорошо! — изо всех сил постаралась я успокоить сына. Бедный, как он настрадался за все это время.

Как я намучила моего любимого сына своей любовной историей. Я не имею никакого права разнюниваться. Надо жить ради сына.

На следующий день я сбежала из больницы. На первом этаже висело большое зеркало. Я увидела женщину какого-то желто-серого цвета, из-под загара проступала бледность, и глубокие тени залегли под глазами. Это была не я. Мне хотелось сжаться, спрятаться от сжигающей боли и не жить.