Книга Первозданные - Дэвид Линн Гоулмон

Временами он опускался до того, чтобы наниматься проводником к людям, которые некогда были его ровней по части богатства. Он работал на богачей, отправляющихся порыбачить и поохотиться на множество озер, питавшихся водами реки Стикин.

В промежутках между этими вылазками в более культурные места бассейна Стикина Латтимер трудился на незаконно разрабатываемых участках, моя золото и копаясь на лесистых склонах долины. Каждые несколько месяцев он натыкался на небольшой золотоносный участок, и этого обычно хватало, чтобы дать ему призрачную надежду на то, что он наконец-то нашел главную жилу – ту самую, что снабжает золотом прииски Нома и остальные огромные месторождения Аляски. Однако маленькие россыпи, которые он находил, всегда оказывались незначительными: то было золото, оставленное потоком Стикина, жалкая тень россыпей, поджидавших нужного человека. Но и таких находок было довольно, чтобы в его сердце продолжала жить мечта.

Недавно Латтимера наняла группа студентов-выпускников из Стэнфордского университета; для него, учившегося в Лиге Плюща, это было второсортное заведение. Большинство студентов изучали живую природу, которая благоденствовала в районе реки Стикин, где почти не бывало людей, другие изучали жизнь индейцев тлинкитов и называли себя антропологами. Студенты двадцать два дня шли по южному берегу Стикина, делая записи, устанавливая оборудование и ночи напролет слушая громкую музыку. Латтимер подозревал, что они балуются наркотиками, но, пока ему платили, ему было на это плевать. Однако рок-н-ролл просто сводил старого проводника с ума, и он подозревал, что эта музыка так же мучает и обитателей дикой природы, которых студентам полагалось бы изучать.

Нынче днем Латтимер был расстроен сверх всякой меры. Он шел по берегу реки рядом с длинноволосым, худощавым студентом, настоящее имя которого было Чарльз Хиндершот Элленшоу Третий, но которого все звали Сумасшедшим Чарли Элленшоу. Чарли был одним из антропологов, не дававших Латтимеру спать по ночам своей музыкой и болтовней о социальной философии. Но этот парень был не робкого десятка. В тот день он со скуки бросил остальных и последовал за Латтимером, решившим по-быстрому осмотреть местность. Студента не испугало даже быстрое течение Стикина.

Золотоискатель пересек реку вброд в самом мелком месте, какое только смог найти, и шедший рядом с ним Элленшоу стал смахивать на утонувшую крысу. Его сумасшедшие длинные волосы намокли и растрепались, но когда проводник ввел мальчишку в воду, он понял: перед ним, как он говаривал, настоящий игрок.

– Итак, после стольких лет вы не нашли ничего, ради чего стоило прожить здесь так долго? – спросил Элленшоу, глядя на север, в сторону обширного склона плато.

Рассматривая некрутой подъем, он стянул свои дикие волосы на затылке кожаным шнурком.

– Я тебе так скажу: малость того, малость другого… Но ничего такого, на что стоило бы кидаться с ликующим воплем, – отозвался Латтимер.

Он наклонился, зачерпнул пригоршню гравия и просеял его меж пальцев.

Чарльз Элленшоу внимательно посмотрел на проводника, потом – на гравий и, увидев какие-то блестящие кусочки, тоже подобрал небольшую пригоршню.

– Тут есть золото, – сказал он, протягивая гравий бородачу Латтимеру.

Но тот даже не посмотрел на студента-выпускника.

– В Стэнфорде вас немногому учат, а, парень? – громко рассмеялся он и наконец повернулся лицом к Элленшоу. – Это пирит, сынок. «Золото дураков», сульфид железа. Его везде полно. Сколько идиотов из-за него вопили, что эта богатейшая жила принадлежит им! Прости, сынок, но найти золото не так-то просто.

Сумасшедший Чарли выпустил гравий вместе с «золотом дураков» и пошел вслед за Латтимером к деревьям. Но внезапно что-то привлекло его внимание. Это «что-то» торчало из-под большого камня, который, судя по его виду, миллионы лет полировался бегущей водой. Чарли подошел и пнул камень, но тот не сдвинулся. Тогда юноша наклонился, откатил тяжелый валун и увидел под ним кусок искореженного металла. Студент поднял обломок и повертел в руках. На темно-серой краске виднелись черные цифры.

– Эй, а я думал, тут никогда раньше не бывали люди? – спросил он, оглянувшись на Латтимера.

– Я не говорил, что в этих местах никто еще не бывал. Я говорил только, что рыбаков и охотников-спортсменов здесь можно сосчитать по пальцам на одной руке, вот и все, – ответил проводник и раздраженно оглянулся на студента. – А что?

– Алюминий, – сказал молодой человек, демонстрируя свою находку. – И смотрите, тут есть еще!

Чарли показал на землю недалеко от того места, где стоял Латтимер.

– Какой-то мусор, – отозвался тот. – Может, его принесло сюда с севера, с далекого севера.

И все-таки проводник подошел и поднял кусок металла, тусклого даже при свете дня. Металл был смят и выглядел так, будто побывал в огне. Переведя взгляд со скрученного куска алюминия в своей руке на протянувшуюся к деревьям полосу гравия, Латтимер увидел еще какую-то штуковину, прибитую к берегу.

– А там что такое, гром и молния? – пробормотал он изумленно.

Молодой Элленшоу уронил кусок алюминия, оглянулся и, заметив что-то вдалеке, пошел туда. Эта вещь тоже лежала под камнем, с давних пор омываемым водой Стикина и наполовину занесенным землей. Чарли опустился на колени и нащупал нечто прогнившее и рассыпающееся в руке. Он приподнял камень, не ожидая многого от своей находки, и только тогда понял, что это такое. Это была старая тетрадь в кожаной обложке, завернутая в какую-то тряпку, которая уцелела в борьбе со временем, но расползлась до такой степени, что через разрывы виднелись страницы.

Чарли поднял маленькую записную книжку и повертел в руках. Страниц в ней почти не осталось. Некоторые, похоже, были вырваны, а другие просто превратились в пыль. И даже уцелевшие страницы нельзя было прочитать, потому что чернила множество лет намокали, высыхали и снова намокали, пока тетрадь валялась на открытом воздухе. Студент поднес ее к глазам и увидел, что некоторые строки вроде бы написаны кириллицей… На русском языке.

– Мистер Латтимер, вы читаете по-русски? – спросил он, осторожно перевернув шесть оставшихся страниц. – Похоже, это чей-то дневник.

– Раз уж я тут живу, мне волей-неволей приходится немного говорить и читать по-русски… – ответил старик. – Меня учила Хелена Петрова из рыбацкого поселка. Во всяком случае, я знаю достаточно, чтобы кое-как понимать этот язык.

– Да, мы повстречались с ней и ее высоченным сыном на пути сюда. Не знал, что она русская.

– Русская. Но ненавидит проклятых русских бандитов. Я имею в виду – всей душой их ненавидит, несмотря на то что она одна из них.

Чарли подошел к Латтимеру и протянул дневник. Потом он осмотрелся: внезапно поднялся ветер.

Этот ветер взъерошил высыхающие волосы юноши, и на него накатило некое странное чувство. Как будто он вдруг шагнул обратно в мир, который некогда знал. Чарли не смог бы объяснить, почему на него нахлынули такие мысли – они просто были. А еще он знал (или ощущал), что кто-то наблюдает за ним и Латтимером.