Книга Первозданные - Дэвид Линн Гоулмон

– А если президент заставит тех глупых ублюдков в Москве уступить? – спросил он, протянув руку, но все же не взяв запакованные в пластик приказы.

– Этого не случится, – сказал человек в черном костюме.

– Ваше имя, сэр? – спросил его Джон.

Человек помолчал, переведя взгляд с коммандера на адмирала, развернулся и пошел прочь.

– В таком случае, коммандер, вас отзовут с помощью кодового слова – «Чингис», – сказал адмирал. – Вы поняли? В приказах все объяснено. А теперь… Начиная с этой минуты ваша миссия будет продолжаться без связи с командованием. Остановка в Элмендорфе продлится всего пятнадцать минут, поэтому вы даже не оставите кабину. После нанесения удара, если удастся успешно покинуть советскую территорию, вы поймете, почему вы тренировались в посадках на лед. И зачем вам дали координаты посадочной полосы на ледяных торосах. Простите, что этого нельзя было объяснить во время тренировок.

Филлипс в конце концов кивнул и взял протянутые приказы, чувствуя их даже сквозь перчатки. Невозможно. Он полностью сознавал, что никогда не пройдет мимо обороны Советов после того, как его птица снесет свое ядерное яйцо. Не будет никакой посадки на лед, и он очень сомневался, что в планы командования вообще входила такая посадка.

– Извините, джентльмены. Оставьте, пожалуйста, на минутку меня и коммандера, – попросил невысокий тыловой адмирал.

В ответ на эту просьбу люди, окружавшие летчика, отошли. Никто не запротестовал, никто не сказал, что времени и без того мало.

– Послушайте, коммандер, президента загнали в угол, – заговорил адмирал. – Дьявол, советские торговые и военные суда рвутся к линии кубинского карантина[10], и он не думает, что эти ублюдки остановятся. Если этого не случится, ваша миссия может быть единственным нашим шансом. Если Советы нанесут удар по Германии или, господи прости, по Соединенным Штатам… Вы – лучшая возможность предотвратить все до того, как это начнется.

Адмирал немного помолчал и продолжил:

– Коммандер, если у вас есть какие-то сомнения: на Кубе все обстоит еще хуже, чем мы думали. По меньшей мере четыре штата полностью под прицелом, и радиус поражения снарядов отличается от того, о котором нам докладывали. Они могут ударить даже по Сиэтлу.

Джон Филлипс не ответил на напутственную речь адмирала, потому что знал: сколько бы членов командного состава он ни уничтожил, Советская армия нанесет ответный удар. Сам он поступил бы точно так же и понимал, что русские солдаты и летчики будут испытывать такие же чувства, какие на их месте испытывал бы он.

– Да, сэр, – сказал Джон, отсалютовав адмиралу, решительно и четко.

Опустив руку, он не стал ждать, а шагнул в сторону и присоединился к своей наземной команде.

* * *

Десять минут спустя, под покровом тьмы, без огней (не считая тех, что горели через каждую тысячу ярдов, указывая самолету путь), «Протуберанец» взревел на взлетно-посадочной полосе Маккорда. Когда все колеса оторвались от бетона, Филлипс почувствовал маленький толчок где-то в поднявшемся в небо самолете. Пилот, прошедший лучшую выучку, не знал, что болт, удерживавший нос «Протуберанца» на узлах подвески вооружения, оторвался и полетел в леса близ Форта Льюиса и Маккорда.

Двумя часами позже самолет пересек самый заброшенный и неисследованный район Британской Колумбии, летя зигзагом, чтобы избежать русских траулеров у берегов. Самолет направлялся к авиабазе Элмендорф на Аляске, когда нос самого секретного оружия в американском ядерном арсенале резко опустился на три фута. Теперь оружие держалось только на центральных и задних болтах, мешавших ему рухнуть в широкую реку, что понесла бы его, крутя, мимо северных склонов холмов и гор, над которыми летел самолет.

Коммандер Филлипс понял, что аэродинамика самолета резко нарушилась, когда оружие повисло, держась лишь на половине креплений и заставляя «Фантом» клевать носом. Это случилось во время запланированного этапа операции, проходившего без ведома канадского правительства. Канадцы ничего не знали о перелете американского истребителя над их территорией, в их воздушном пространстве, поэтому коммандеру было приказано «держаться в тени», ниже досягаемости канадских радаров. То был хороший план, но он обрек на гибель и миссию, и самого Джона Филлипса. Ему просто недоставало высоты для нужного маневра.

– Снеговик, Снеговик, это Наконечник Стрелы, мэйдэй, мэйдэй![11]– как можно спокойнее позвал Филлипс, когда «Фантом» тяжело завалился на правый бок.

Летчик изо всех сил боролся со штурвалом, но понимал, что при столь большом грузе быстро потеряет управление «Фантомом». Уникальный самолет имел такую конструкцию, что даже при обычных обстоятельствах его нелегко было удержать в воздухе, и Джон это знал.

– Мои координаты…

Тяжелый «Фантом» F-4 зацепил правым крылом верхушки деревьев, а потом Филлипс почувствовал, как кровь прихлынула к его лицу и сердце застыло. Тяжелый реактивный истребитель с прицепленным к нему «Протуберанцем» врезался в реку Стикин, трижды подпрыгнул и развалился на части, взметнув огонь и обломки, которые рассыпались по безлюдным просторам здешних лесов. Все, что осталось от самолета, разбилось вдребезги о склон небольшого холма около безлюдного плато.

* * *

Кодовое название операции «Протуберанец» было утрачено и никогда не упоминалось в анналах Кубинского кризиса октября 1962 года. Официальная история военно-морского флота и военно-воздушных сил США не поместила в свои архивы никаких доказательств того, что Соединенные Штаты готовились нанести упреждающий удар по Советскому Союзу. Даже после целых сорока лет поисков потерянного супероружия, «Протуберанца», грандиозное событие продолжало держаться в секрете – пока не минуло еще десять лет.

Река Стикин, июль 1968 года

Л.Т. Латтимер был последним из старых старателей, которые разрабатывали золотые месторождения от Нома до Южной Дакоты. Как и большинство других авантюристов, Латтимер впустую потратил двадцать четыре года жизни, все свои сбережения и добрую часть семейного состояния. И, как и большинство других ему подобных, в итоге он абсолютно ничего не добился. Рожденный в Бостоне, выросший в богатой семье, получивший образование в Плюще[12], Латтимер знал, что никогда не вернется домой после такой ужасной жизненной ошибки. Он сжег за собой все мосты; семья отвернулась от него из-за его самонадеянности, поэтому он вел жизнь одиночки.