Книга Тридцатник, и только - Лайза Джуэлл

— Поболтаюсь вокруг, встречусь со старыми друзьями и все такое.

Теперь Диг не просто счастлив, его мимика подтверждает, что он достиг высшей эмоциональной точки — экстаза.

— Прекрасно! — подхватывает он. — Просто здорово. — И они оба расплываются в улыбках, прямо-таки сияют от счастья.

Надин тошнит.

Диг предлагает Дилайле сигарету. Она жестом отказывается.

— Ты больше не куришь? — изумляется Диг.

У обоих такой вид, словно курение было изобретено Дилайлой Лилли.

— Бросила, — с легкой гримаской отвечает она. — Двенадцать дней назад. Не хочу об этом даже говорить. — От огромности ее жертвы у Дига перехватывает дыхание и он убирает пачку. — Как чудесно, что мы встретились, — смеется он.

— Я тоже рада, что наткнулась на вас, — улыбается Дилайла. — Мне было немного неуютно и одиноко, когда я приехала, а теперь полегчало.

Наджин скрежещет зубами, в эту секунду она ненавидит Дилайлу, ненавидит и желает ей смерти, и тут же чувствует себя законченной стервой, пакостнее которой на свет не рождалось. А от стервы недалеко и до уродливой, злобной ведьмы с бородавками на роже. Дилайла же, по контрасту, видится ей очаровательной принцессой, без единого гребаного изъяна, отчего Надин ненавидит ее еще сильнее. Она угрюмо улыбается и опускает глаза на кофейную чашку, почти полную; Надин настолько расстроена, что ей сейчас не до кофе.

— Вы тоже, — говорит Дилайла, — вы оба сильно переменились. Я бы вас не узнала. Особенно тебя, Надин. Ты прямо-таки… куколка, нет, честное слово. Абсолютно потрясающая. Какие у тебя чудные заколки в волосах. А ногти! — Она трогает бирюзовые ногти Надин, разглядывает их. — Как тебе удается их так отрастить? Мои вечно ломаются и расщепляется вот здесь. — Она указывает на свои идеальные розовые ноготки.

— Мармелад без сахара, — отвечает Надин. — Я ем мармелад без сахара каждый день. С лимоном и лаймом.

И думает: «Кончай, Дилайла. Кончай это представление „хочу тебе понравится“. Я не хочу, чтобы ты мне нравилась. Ты не можешь мне нравиться. Ты мне никогда не нравилась. И сколько бы мы с тобой ни чирикали о ногтях, целлюлите, волосах на лице и капустной диете, милее ты мне не станешь. Потому что, как бы сильно ты не изменилась, я никогда не смогу забыть школьные годы, когда ты меня в упор не видела, считала малявкой и принесла мне столько страданий.

Я знаю, что женщины вроде тебя могут сделать с нормальными разумными мужчинами. Женщины вроде тебя обладают высшей властью. Стоит им войти в комнату, и все мужчины вмиг становятся дебилами. Женщины вроде тебя вынимают сердце из доброго, нежного, доверчивого парня, — например, из Дига, — и рубят его в фарш. И я всегда буду зла на тебя, Дилайла, потому что ты красивая и потому что красоту, которой ты обладаешь, нельзя купить ни в косметическом салоне, ни у пластического хирурга, ни у парижских парфюмеров. На этом уровне я не могу с тобой соперничать. Ты опасна, я не хочу, чтобы ты была в моей жизни. Не хочу видеть тебя в моем милом уютном мире, где я чувствую себя в безопасности и знаю, чего стою. Мне потребовалось целых пятнадцать лет, чтобы выйти из твоей тени, стать желанной, стать самодостаточной. Назови меня эгоистичной стервой, сумасшедшей или комплексующей дурой, мне плевать. Я лишь хочу, чтобы ты убралась из Лондона, из моей жизни и жизни Дига».

— Так ты фотографируешь, да?

— Угу, — отвечает Надин, — точно. Снимаю. — Она коротко докладывает Дилайле об эксклюзивных съемках и гонорарах.

— Ого! — искренне восторгается Дилайла. — Но это потрясающе. Помню, в школе мы говорили о том, кто кем хочет стать, когда вырастет, и ты сказала, что выйдешь замуж и станешь сочинять поваренные книги. Я ничего не путаю? И как же все обернулось! Ты — стильная женщина, удачливый профессионал, у тебя интересная работы и свой дом. Господи, Дин, — она сжимает руку Надин, — я так тебе завидую, правда.

Да перестань, думает Надин. Перестань немедленно. Ты мне не завидуешь, лишь пытаешься притвориться, дабы я хотя бы на минуту забыла, насколько ты красивее меня. У тебя тонны денег, и атласные волосы, и безупречная кожа — как ты можешь мне завидовать?

Надин выдавливает сладостную улыбку и похлопывает Дилайлу по руке:

— Глупости.

Как ей хочется подняться над мелочной злобой и завистью! Стараясь вспомнить, каково оно — быть доброй, она оборачивается к Дигу за поддержкой — он всегда вытаскивает на поверхность ее лучшие качества — но ее друг заблудился в Дилайленде. Дига Райана, которого она знает и любит, нигде не видно.

— Что ж, — Дилайла одним махом допивает кофе и тянется к сумочке, — пожалуй, мне пора. Я оставила пса одного с сотней голодных кошек. Наверное, они его уже сожрали. — Она улыбается и бросает монеты на счет. Одаривает обоих взглядом, исполненным искренней нежности и самых добрых чувств, и произносит: — Надеюсь, мы еще увидимся. Буду очень рада.

— Да… несомненно, — лепечет Диг, — несомненно. — Надин уверена, что сейчас он мысленно переиначивает планы на неделю, дабы ничто не помешало «еще увидеться». — Кстати, — он достает из кармана черного кожаного пиджака ручку и клочок бумаги, — дай-ка я запишу телефон твоей кузины. На этой неделе я не очень загружен. Может, сходим куда-нибудь. Вспомним старые добрые времена.

Нет, думает Надин. Нет. Пожалуйста. Не надо. Неужели это опять начинается?

— Замечательно, Диг. Спасибо.

У Надин падает сердце.

Все трое обмениваются телефонными номерами, льстят друг другу на прощанье и выглядят страшно довольными (Надин и вправду довольна: Дилайла наконец отваливает), дальше каждый пойдет своим путем.

Надин наблюдает, как Дилайла переходит улицу, пытаясь совладать с переизбытком пакетов и с волосами, падающими на глаза, и на мгновение проникается к ней сочувствием. Мурашки бегут по коже, и горький комок образуется в горле. Бедная Дилайла, думает она, как же ей тяжело.

Стоило Дилайле ступить на тротуар, как весьма импозантный мужчина, который только что вылез из ярко-красного «лотоса-элиза», кидается к ней и галантно освобождает от бремени покупок.

— О, спасибо, большое спасибо, — читает по губам Дилайлы Надин. — Право, не стоит беспокоиться, это лишнее.

Мурашки как ветром сдуло, комок рассосался, и ладони Надин сжались в крепкие кулачки ненависти.

Глава шестая

В понедельник утром Диг явился на работу в половине одиннадцатого.

Поздно по общепринятым стандартам, но совершенно нормально для Дига, особенно если учесть, что ему пришлось ехать в авторемонт к этим жуликам и грабителям, чтобы забрать машину.

«Джонни-бой Рекордс» располагалась в маленьком розовом коттедже с лепниной по фасаду, неподалеку от конюшен Камден-тауна. Тоби, основавший фирму в незапамятном и далеком 1989 году, когда-то и жил в этой домушке, но ныне он обитает на Цветочном холме в особняке с пятью спальнями вместе с женой, бывшей топ-моделью, тремя детьми со странными именами и нянькой из Южной Африки, а коттедж используется как офис.