Книга Как моя жена изменяла мне - Игорь Соколов

Однако прошел месяц, другой, а я все не умирал. Теперь я даже испытывал какую-то досаду сам на себя за то, что никак не могу расстаться с этим миром, словно держусь за него всеми руками и никак его от себя не отпускаю, хотя на самом деле я уже оторвался от всех, и даже покинул жену, чтобы умереть в одиночку, как и полагается мудрому человеку.

В диком ожидании Смерти, в яростном экстазе своего уже как будто последнего существования я вдруг выжил вопреки смертельному диагнозу врача. Время неумолимо шло, а ничего не делал, я уже так устал ждать своей Смерти, что весь извертелся у этого теплого моря и жаркого солнца как курица на гриле, аж весь изжарился, похудел и стал просто неузнаваем!

Прошло уже полгода, как я по-воровски сбежал из собственного дома. Хозяйка, у которой я жил, принимала меня не иначе как за сумасшедшего, потому что я целыми днями слонялся между морем и ее домом, а если купался, то часами, до тех пор, пока весь не синел, и не кляцал зубами от холода. К тому же, никто уже не купался, было холодно, и все отдыхающие уехали.

– Слушай, а может, ты кого не то убил?! – спросила однажды хозяйка, с подозрением вглядываясь в меня.

– Убил, и закопал, и надпись написал! – заржал я, неожиданно развеселившись навалившейся на меня амбивалентности.

Поздняя осень продолжала меня томить ожиданием Смерти. Листья вокруг меня западали с деревьев, а мне почему-то привиделось, что это души людей отлетают в невероятность грядущего бытия. Потом полились дожди, а все продолжал лежать в своей комнатке на вернаде, под тонким байковым синим одеялом, под желтой тусклойпочкой, глядя в одну черную точку на потолке и думал, когда же я наконец покину это бессмысленное жилище и отплыву в неизвестность… Однако дни шли, шли, а ничего не происходило, боль под сердцем полностью исчезла, я все также ничего не ел, но однажды поднялся с постели, наспех оделся и вышел за порог.

Была ночь, звезды ярко горели, а на земле уже лежал первый снег. В сиянии звезд и луны он сверкал всеми цветами радуги, когда я покидал это жилище, отправляясь к себе назад, домой.

Дома меня встретил какой-то незнакомый мне мужик. Оказывается, моя жена, думая, что я ушел не только от нее, но уже и из жизни, нашла себе сожителя. Конечно, я тут же выгнал его прочь. Рыдающей от собственного унижения жене я не забыл пафосным голосом изобразить свой праведный гнев, и напомнить ей о том, какой должна была бы быть добродетельная жена!

Впрочем, слова мои были глупы и бессмысленны, как и ваш покорный слуга, по ошибке врача так долго дожидавшийся собственной Смерти. Сейчас я ее уже не ждал, а ненавидел врача, который своим диагнозом испортил мне всю жизнь! Жена жила со мной, но постоянно боялась, что я ее когда-нибудь убью за измену, свою хорошую работу я потерял, и теперь как идиот вынашивал в себе планы мести врачу за его роковую ошибку, но прошло еще несколько месяцев и все встало на свои места: постепенно я простил жену, с большим трудом, но все устроился на свою прежнюю работу, и даже наладил отношения с тем самым врачом, который ошибся в своем диагнозе. И действительно, за что я должен мстить человеку, неужели только за то, что я остался жить на этом свете?! Глупо и просто дико лишать жизни человека за то, что ты сам остался жить!

И вообще с людьми иногда происходят такие невероятные чудеса, которые они и сами себе объяснить никак не могут, никак возникают болезни, никак они бесследно исчезают, а поэтому я понял лишь одно, что надо жить, людей за все, прощая, хотя б за то, что их не будет никогда! Всех нас одна Любовь лишь исцеляет, и держит Жизнь до Смерти у руля!

Насекомое

С того момента, как человек встал на ноги,

он не может обрести равновесия.

Станислав Ежи Лец

– Мир полон кошмаров! – шептал он сам себе, забираясь в постель к случайной шлюхе.

Он бы может и не стал к ней забираться в постель, если бы не та самая тоска и апатия с вечной скукой, изматывающие его каждый день. Деньги, которые он силой забрал у родителей нисколько не радовали. Это сначала он думал о деньгах, когда забирал, а потом он даже не знал куда их потратить. «И ради чего я тогда убивал маму с папой», – думал он, глядя как шлюха с безумным восхищением раскрыла свой рот, впуская в себя его «насекомое». После этого она замотала головой как заведенная кукла, и его «насекомое» сразу же увеличилось в размерах, а еще через мгновение вздрогнуло, изливаясь в нее его семенем.

– А ты пылкая! – похвалил он ее, проводя ладонью по ее спине.

– Я знаю, – усмехнулась она, – у меня очень пылкая натура, и она очень нежная, нежная! – и провела рукой по курчавому лобку. Этих слов было вполне достаточно для того, чтобы он снова раздвинул ей ноги, и с еще большой страстью погрузил в нее свое ненасытное «насекомое». Она действительно оказалась у нее очень нежной, и вскоре его «насекомое» несколько раз содрогнулось, извергая мощную струю семени. Он уже не считал эти мгновения, время словно слилось с ее страстным телом, и он ничего не видел кроме этого юного тела.

– И как может сказка продаваться за деньги?! – с грустным разочарованием в душе вздохнул он.

– Это уже не сказка, а быль, – улыбнулась она.

– Ты, знаешь, я обладаю невероятно сложным миром, – заговорил он неожиданно дрогнувшим голосом, – например, во сне я видел, как убил своих родителей, и из-за чего, из-за каких-то жалких денег! Они плакали, защищались, как могли! Но я наносил им удары ножом и туда, и сюда, – он замахал своими руками, хмуря брови и вращая бешено глазами, – а уже потом, когда они вдруг умерли, я подошел к зеркалу, поглядел в свою рожу и мне стало так невыносимо грустно, что я тут же разбил свою рожу, то есть зеркало, но, самое главное, я хотел почувствовать в себе хоть какой-то укол совести, но ничего не было, не происходило, во мне царило одно отвратительное равнодушие.

– Ну и что, что они умерли, – говорил я себе, ведь они могли умереть и раньше, ну, или позже, ведь все-равно они бы умерли, зато я теперь стал свободным и могу тратить их деньги! Но потом оказалось, что деньги мне были вовсе не нужны, я их, конечно, тратил, но в душе чувствовал, что могу обойтись и без них, и даже тебе мог просто пообещать заплатить, а потом трахнуть, и уйти, так и не заплатив!

– Ты их на самом деле убил! – испугалась она.

– Да, нет, я просто вспомнил сон, – и он склонил голову, чтобы не видеть ее глаз.

– Ты очень страшный человек, – прошептала она, отползая от него.

– Да, нет, что ты, – попытался улыбнуться он, но она не улыбалась, – и какого черта, я тебе все это рассказал, наверное, чтобы убить!

– Нет! Не убивай меня! – заплакала она.

– Какая ты жалкая, жалкая и убогая! – засмеялся он, затем встал и подошел к брюкам, висевшим на спинке стула, и вытащил из кармана сигареты с зажигалкой и закурил.

– Моя совесть за сотни миллионов лет исчерпала себя, – задумчиво заговорил он, присаживаясь к ней на постель, и проводя рукой с сигаретой по ее распущенным волосам, – ты кому попало отдаешь свое тело, я просто так лишаю жизни своих родителей. И везде одна жалкая погоня за выгодой, за деньгами! Весь мир полон кошмаров, но нигде нет смысла!