Книга Прибежище - Крис Юэн

Я глянул вниз, на пол. Там лежал белый коврик, на котором женщина стояла коленями. А перед ней высилась груда искореженных, искалеченных останков какой-то машинерии, очень похожих, как я понял с болезненным ощущением в животе, на части моего дорожного байка «Ямаха Р-1».

– И что тут происходит?

– Роберт! – Папа моргнул и покачался на каблуках.

Он перевел взгляд с меня на женщину, потом обратно. Рокки обежал отца и уселся рядом, прижав голову к его ноге.

– Это мой сын, – пояснил папа, махнув рукой в мою сторону, а потом опустив ее на голову Рокки.

Женщина с минуту смотрела на меня оценивающим взглядом. Ее прекрасные карие глаза изучили мое лицо, потом опустились ниже, на середину торса. Задержались там, и на полных губах гостьи появилась улыбка. Я глянул туда, куда смотрела женщина, и тут же увидел прореху в застежке своей рубашки.

– Твой папа сообщил мне, что у тебя перелом лопатки, – сказала она.

Я пожал плечами; по большей части эту задачу выполнило мое здоровое плечо. Не знаю почему, но гостья поставила меня в оборонительное положение. Я прикрыл ладонью прореху на рубашке.

– Со мной тоже такое было. Несчастный случай на лыжах. Здорово болит, да?

– Не так уж сильно, – ответил я. – Это же просто трещина. Я даже могу двигать рукой, свободнее, чем ожидал. Да и лекарства помогают, снимают боль.

Гостья секунду смотрела на меня, и при этом ее глаза, как мне показалось, расширились и увеличились в размерах. Потом она вернулась к моему байку, тыкая в разные его части кончиком своей ручки. Искореженная рама лежала на другом коврике, прямо как мертвое тело на сепарационном столе в морге. Вокруг были разбросаны обломки металла, пластиковые обтекатели и другие части и механизмы. Примерно так в музеях раскладывают окаменевшие кости вымерших динозавров, которые далее намереваются собрать вместе, в единый скелет.

– Когда вы это привезли? – спросил я.

– Мы забрали обломки из полиции сегодня утром, – ответил папа.

Я так понял, что под словом «мы» он имел в виду эту женщину в кожанке. От моего внимания не ускользнул и тот факт, что он мне ее так и не представил.

– Зачем?

Папа посмотрел на гостью. Она оторвалась от изучения останков моей «Ямахи» и поднялась на ноги. Высокая, длинноногая. Подтянутая и спортивная. Лицо, бледное от природы, лишь слегка тронуто косметикой. Этот бескровный тон ее кожи резко контрастировал с роскошными каштановыми волосами.

– Меня зовут Ребекка Льюис. – Гостья нахмурилась, заметив масляное пятно грязи на руке. Нагнулась и вытерла его о край коврика на полу. – Я работаю в компании «Уилтон Ассошиэйтс».

Рокки двинулся было к женщине, но она сделала гримаску, наморщив носик, и это остановило пса на полпути. Он снова мрачно уселся у папиных ног.

– А кто это? – поинтересовался я. – Какая-то страховая компания? Занимается возмещением ущерба?

Я подумал, что Ребекку, вероятно, прислали мои страховщики, чтобы подтвердить – мой байк остается только списать.

– Нет, мы не страховая компания, – ответила женщина. – Мы занимаемся частными расследованиями.

Я чувствовал, что у меня на лице написано полное непонимание и замешательство.

– Не понял?

– Нужно объяснить? – спросила гостья у отца.

Он как-то кисло посмотрел на меня, направив взгляд куда-то под мою нижнюю челюсть.

– Извини, Роб. Это выше моих сил.

И прежде чем я успел еще что-то сказать, мой отец, знаменитый гонщик, легенда гонок на приз «ТТ», подцепил Рокки согнутым пальцем за ошейник и вывел на залитый солнцем двор.

* * *

Ребекка была очень уверенной в себе женщиной. Она не произнесла ни единого слова за полных две минуты после ухода папы. Она просто смотрела на меня без всякого выражения на лице, никак не выдавая своих мыслей, а потом так же молча отступила в сторону, когда я сделал шаг к тому, что осталось от моего дорожного мотоцикла.

Повреждения оказались гораздо хуже, чем я мог ожидать. Передок весь смялся, вилка вогнулась назад, повредив двигатель и радиатор. Боковина вся в глубоких вмятинах, полученных, очевидно, в те моменты, когда байк тащило по асфальту. Это могло объяснять и соответствующие ссадины на моей левой ноге. Масло и охлаждающая жидкость сочились из всех щелей в движке на белый матерчатый коврик, а переднее колесо выглядело так, будто кто-то пытался его сплющить и превратить в нечто, напоминающее шестиугольник.

Я присел на корточки – ссадины на бедре тут же защипало – и растянул в стороны ошметки резины: то, что осталось от покрышки. Покрышка была располосована напрочь, словно ее распороли вдоль пополам с помощью резака для сыра.

– Взорвалась, – сказал я, скорее самому себе.

– Как это?

Я обернулся и крякнул:

– Покрышка, видимо, взорвалась. Я, должно быть, напоролся на гвоздь. Или на осколок стекла.

Ребекка поджала губы. Потом кивнула.

– Может, все же скажете мне, что происходит? – спросил я.

– Конечно.

– А мне это понравится?

– Ну, это зависит…

– От чего?

– От многих вещей.

Женщина прошла к верстаку, установленному вдоль задней стены помещения, и оперлась на него. Рядом с верстаком стоял стеклянный шкаф. В шкафу хранились призы, кубки и медали, которые мы с отцом выиграли в ходе своих спортивных карьер. Большинство моих наград было за победы в юношеских соревнованиях. А вот папины – гораздо более престижные. Две копии наград за победы в гонках «ТТ» плюс другие, за гонки на трассе Садерн-200, располагающейся на юге острова, а еще на трассе Норт-Уэст-200, которую проводят в Северной Ирландии.

На стене над этим шкафом висели два огромных постера. Тот, что слева, изображал меня, привставшего над седлом «Ямахи», когда я прохожу поворот Нук, перед тем как выйти на финишную прямую в гонках «ТТ». На том, что справа, как раз над плечом Ребекки, красовался отец на своей «Хонде», подскочившей обоими колесами в воздух, когда его катапультировал вверх, прямо в небо, ухабистый подъем на Баллоу-Бридж.

Ребекка облокотилась на прикрепленные к верстаку тиски.

– Моя фирма находится в Лондоне, – пояснила она. – Твои родители наняли меня две недели назад.

– Для какой именно работы?

– Для расследования обстоятельств смерти твоей сестры.

Я резко выдохнул. И вдруг ощутил полную пустоту в груди. А в животе заворочалось что-то горячее и мерзкое.

– Моя сестра погибла в автокатастрофе, – произнес я, неустойчиво покачиваясь. – Сорвалась с обрыва скалы. – Язык был какой-то резиновый и распухший. – Она сама это спланировала и осуществила.

– Она была в депрессии?