Книга Драгоценность - Эми Эвинг

Я в недоумении.

– Что?

– Ты будешь выбирать. Просто поройся в шкафах и возьми то, что тебе понравится.

Я настолько ошеломлена, что даже не могу двинуться с места. Разве это не важно, в чем я предстану на Аукционе? Наверное, это влияет на мнение покупателей? И разве это не его работа?

Но тут я снова задаюсь вопросом, не хочет ли он опять сделать мне приятное, как это уже было, когда он разрешил закрыть глаза перед макияжем. Я помню, как Рейвен говорила вчера, что больше у нас никогда не будет возможности выбирать себе наряды. И вот Люсьен дарит мне еще один шанс.

– Хорошо, – говорю я и направляюсь прямиком ко второму шкафу. Я провожу рукой по вешалкам с платьями, оценивая качество ткани на ощупь. Чем дальше я продвигаюсь, тем проще становятся фасоны платьев.

Как только я прикасаюсь к одному из них, я понимаю, что это оно.

Платье из бледно-фиолетового муслина, и этот оттенок напоминает мне вчерашний восход солнца, когда небо еще не взорвалось буйством цвета. С завышенной талией, платье струится чистыми линиями вниз, ниспадая до самого пола. На нем нет никаких узоров. Оно даже не выглядит дорого.

И оно мне нравится.

Люсьен смеется, когда видит мой выбор.

– Примерь, – говорит он, и, когда я надеваю платье, он снова хохочет и хлопает в ладоши. – Кажется, это платье надевают впервые за всю историю Аукциона, – говорит он. – Но, дорогая, оно сидит на тебе как влитое.

5

– Что дальше? – спрашиваю я.

– Ты снова смотришься в зеркало, – отве– чает он.

Я сглатываю.

– Это обязательно?

Люсьен берет мою руку в свои ладони – кожа у него мягкая, как у ребенка.

– Да. Это обязательно. Ты видела себя прежнюю, а теперь должна принять себя такой, какой ты стала, и встретить новую жизнь и свое будущее. – Он как будто читает заготовленный сценарий, но что-то в его глазах противоречит его словам. Будто на самом деле он просит у меня прощения.

– Хорошо. – Мне удается выровнять дыхание, пока я подхожу к зеркалу. Смотрю под ноги, ступаю на подиум и на счет три поднимаю глаза.

Незнакомка в зеркале изменилась.

Я часто моргаю, пытаясь примирить ее с тем образом, что нарисовала для себя в голове – симпатичной девушки с пухлым лицом и большими глазами. Женщина, которую я вижу перед собой, потрясающе красивая. Щеки куда-то пропали, зато выделяются высокие скулы, брови выгнуты изящной аркой над сияющими глазами, подчеркнутыми насыщенным фиолетовым цветом с проблесками сирени и золота. Ее губы переливаются бледно-розовым блеском, волосы ниспадают на плечи густыми локонами, подхваченные изысканной заколкой в форме бабочки, инкрустированной аметистами. Кожа мерцает, и кажется, будто она светится изнутри. Цвет платья идеально вписывается в общую картину, а простой крой лишь подчеркивает женскую красоту.

– Что скажешь? – спрашивает Люсьен.

У меня нет слов.

Он делает шаг ближе, так что наши отражения в зеркале соприкасаются.

– Я хотел, чтобы ты все же осталась собой.

– Спасибо, – шепчу я.

Люсьен снимает с полки последние песочные часы – крошечные, с темно-красным песком.

– Это тебе, – говорит он. – В течение этого времени ты можешь делать все, что хочешь. Смотреть в зеркало. Петь. Медитировать. Только не испорти прическу и макияж.

– А ты что будешь делать?

Он бросает на меня печальный и сочувственный взгляд.

– Я должен оставить тебя, 197. Ратник проводит тебя в комнату ожидания, когда истечет твое время.

Мое сердце пропускает удар.

– Ты уходишь?

Люсьен кивает.

– Прошу прощения за беспорядок, – говорит он, оглядывая разбросанные платья и тюбики с краской на туалетном столике. – Слуги не могут начать уборку, пока ты здесь. – Он слегка улыбается. – Мне было приятно работать с тобой, 197.

Он переворачивает песочные часы и идет к двери.

– Люсьен, подожди.

Он останавливается. Я нервничаю и порываюсь закусить нижнюю губу, но вспоминаю его просьбу не портить макияж. Я не знаю, чего бы мне хотелось в эти последние минуты свободы. Но я точно знаю, что не хочу оставаться в одиночестве.

– Ты сказал… я могу делать все, что захочу?

Он кивает.

– Хорошо. Тогда я хочу поговорить с тобой. Я хочу, чтобы ты остался.

Поначалу он как будто не понимает меня. Но вот медленная улыбка расползается по его лицу.

– Надо же, – говорит он, приглаживая свой хохолок. – Такое со мной впервые.

Он садится на один из низких диванов, изящно закидывает ногу на ногу и жестом приглашает меня сесть рядом. Я улыбаюсь, впервые с тех пор, как проснулась в этой комнате.

– Ага, – говорит он, – вот чего не хватало. Теперь ты само совершенство.

Я присаживаюсь рядом с ним. В комнате так тихо, что я почти слышу, как струится песок в часах.

– О чем бы ты хотела поговорить? – спрашивает Люсьен.

– Не знаю, – признаюсь я. – Просто… мне не хотелось, чтобы ты уходил.

Выражение его лица смягчается.

– Когда придумаешь, о чем тебе хочется поговорить, дай мне знать. – Кончиками пальцев он поглаживает шелковистую ткань своего платья. Я снова обращаю внимание на его гладкую кожу.

– Сколько тебе лет? – спрашиваю я.

Он разражается смехом.

– О, дорогая, с этого нельзя начинать разговор. Иначе тебе здесь не выжить.

Я краснею, чувствуя, как пылают мои щеки.

– Извини. – Я так долго жила среди сверстниц и привыкла к тому, что никто не скрывает свой возраст.

Люсьен похлопывает меня по руке.

– Не переживай. Все равно ты держишься гораздо лучше, чем большинство других девушек, которых я готовил.

– И давно ты этим занимаешься?

– Девять лет. Но я работаю не на каждом Аукционе. Мой опыт и мастерство позволяют мне самому выбирать, с кем работать. – Он взмахивает ресницами.

– И ты выбрал меня?

– Да.

– Почему? – Я даже не догадываюсь, что могло заставить его сделать такой выбор. И разве он что-нибудь знает обо мне?

Я вижу, что он колеблется.

– Твои глаза, – говорит он.

Я потрясена.

– Ты меня видел?