Книга Мои путешествия - Федор Конюхов

Я с детства мечтал о Северном полюсе. Помню, когда выпадал снег, а его в наших краях было мало, я делал лыжи из бочковой клепки. И ходил в степи по вспаханному полю, представляя, что это торосы. И всегда играл роль Георгия Седова. Он был моим кумиром с детства.

Сегодня шел 12 часов без обеда. Не захотел ставить палатку. Очень холодно — пока готовишь обед, весь замерзнешь. Но и без еды тяжело. Уже на седьмом часу покидают силы.

Уже 21:00, а солнце высоко. Можно еще идти, но у меня радиосвязь, из-за этого приходится ставить палатку. Спать еще рано. Я все равно мало сплю — всю прошлую ночь трясся от холода. У меня японский синтепоновый спальник. Он как будто толстый, но очень узкий и продуваемый — не хранит тепло.

Обложил палатку снежными кирпичами. Подходит ночь, боюсь, что снова мне предстоит лежать и дрожать. Сон приходил, но ненадолго. От холода постоянно просыпался, а потом вообще поднялся в пять часов.

Лучше всего на маршрут выходить в восемь утра и вечером останавливаться в восемь. Но желательно делать перерыв на обед. Без него очень трудно. Рюкзак и нарты слишком тяжелые, дорога плохая. Глубокий снег, торосы, большие сугробы, трещины по 2–3 метра, большие участки открытой воды. Обхожу их и на каждой трещине теряю 15–20 минут. Лед толстый, на нем много старого снега. Чувствуется, что дрейфует он года два. Трещины в таком льду достигают 5–8 метров. Упадешь — ни за что не выберешься.

Сегодня случилось так, что я сам прошел, а нарты упали и потащили меня. Хорошо, что дно трещины было замерзшим. Если бы была вода, я бы навеки там остался. Для себя сделал вывод: если нарты по длине уступают ширине трещины, то нечего и пытаться преодолевать ее на лыжах.

У меня не продумано крепление нарт, оно намертво привязано к рюкзаку, висящему за спиной. В случае опасности я не могу его быстро отстегнуть.

Очень сильно притомил меня мороз. Он держится на отметке минус 40–42. У меня постоянно мокрые рукавицы. Попытался высушить над примусом, но с них потекла вода и погасила пламя. Даже не верится, что где-то можно сидеть без рукавиц и не прятать руки от холода.

Но я себя заранее настроил на такие лишения. До полюса идти два месяца, а если пойду на яхте вокруг света, то это будет еще дольше. На яхте, правда, другие условия. Одиночество меня не гнетет, потому что много работы. Вот и сегодня встал пораньше и не бездельничал. Подшил палатку — она немного порвалась. Рукавицы подштопал — они протерлись от лыжных палок. Обмотал веревкой металлическую ручку ножа, а то металл очень холодный.

Много бензина уходит на разогрев «Магеллана». Сижу, держу его над примусом. И ничего больше нельзя делать. Если еще варить кашу, то кастрюля заберет все тепло.

Конструкция моей палатки, придуманная Володей Чуковым, хорошая, но сшита палатка из очень плохого материала. Ее продувает как решето.

На табло «Магеллана» загорелся сигнал, что прибор взял все три спутника. И тут же появляются координаты: 84°55’ с.ш., 95°19’ в.д. Может, даст Бог, завтра перевалю через 85-й градус.

Увидел свежие следы песца и не удивился. За три года походов к полюсу я всегда на этой широте видел следы зверьков. Значит, здесь поблизости есть открытая вода и белые медведи. Песец идет по следам хозяина Арктики и доедает то, что остается после его трапезы на льду — останки тюленя или нерпы.

До радиосвязи 15 минут. Потом лягу спать. А вернее, просто буду лежать и дрожать в спальнике в каком-то забытьи. Слишком холодно. Ночью так замерзают ноги, что я без конца тру одну о другую, чтобы чувствовать, что они еще не отвалились. Промерзают все суставы, колени сводит. Та часть тела, на которой лежишь, становится чуть ли не ледяной. Дышать в спальнике нельзя: изнутри он покроется инеем от теплого дыхания. Но, как только трогает сон, поневоле стараешься спрятаться с головой в спальник. Дышать холодным воздухом не очень-то приятно. Мерзнут рот, нос, лицо. В палатке температура минус 36, хотя я и обложил ее снежными кирпичами, чтобы не поддувал ветер. В спальнике холодно, он как термос: если в него залезешь холодным, то он и будет держать холод. Я как-то раз положил градусник внутрь спальника, в ноги. Температура оказалась минус 15.

Когда ложусь спать, то бахилы очищаю от снега и льда и кладу под спальник, чтобы на них лежать. Ботинки помещаю в мешок и кладу его между ног. До утра ботинки немного отходят от мороза. Иначе их утром не обуть.

А вот продукты у меня хорошие, их мне хватает. Конечно, всегда хочется есть. Но если всего набрать досыта, пришлось бы нести больше груза. Примерно такой рацион у нас был, когда мы шли через Северный полюс в Канаду вместе с канадцами. Экспедицию возглавлял Дмитрий Шпаро. А вот в 1989 году в экспедиции Володи Чукова было голодно, нам не хватало продуктов.

А каково было первым?

24 апреля 1990 года

За 7 часов прошел 11 километров. Это неплохо.

По рации с базы сообщили, что английскую экспедицию Файнеса[35]сняли с маршрута. Она смогла дойти до 88-го градуса. Да, обидно, что они чуть-чуть недотянули до Северного полюса. Еще никто не доходил до него без помощи.

В прошлом году мы дошли до полюса, но это не в счет, так как к нам два раза прилетал вертолет. Первый раз, 28 марта, забирал наших троих больных, а второй раз, 28 апреля, умершего Сашу Рыбакова и больных Василия Жуковского и Таню Чукову.

И еще с базы сообщили, что на Чукотке в экспедиции погиб Валера Кондратко, мой друг по одному из прежних походов. Он готовился в отряде космонавтов и мечтал взлететь высоко в небо. Но его все почему-то не посылали в космос. Подробности его гибели не сообщили, радисты их не знают. Лишь позднее я узнал, что смерть Валера принял на борту небольшого самолета. Перегруженный, он рухнул на землю, похоронив под собой моего друга. Я не хочу верить, что его уже нет. Мы с ним дружили с 1983 года. Были вместе на полюсе относительной недоступности[36]в 1986 году[37]. Да будет ему Царство Небесное! Он его заслужил.

Долго не мог уснуть. Мысли всякие лезли в голову. То о друзьях, которых потерял в экспедициях, то о маршруте. Что ждет меня впереди? Мне тяжело идти к полюсу, а каково было первым? Вот перед кем надо преклонить колени.

Ожидание