Книга Решальщики. Книга 2. Раскрутка - Андрей Константинов

К слову, о валюте: то был еще один Клондайк, из которого смышленые тренеры успешно черпали золотой песок. Не секрет, что получить ее за спортивные выступления за рубежом, кроме так называемых суточных, без специального разрешения было практически невозможно. Да и за те же суточные еще следовало серьезно побороться. А всё потому, что промеж спортивных чиновников существовало негласное правило выдавать своим подопечным на руки не более трети от отпускаемой валютной суммы (примерно по 5-10 долларов на нос).[8]Остающиеся же «излишки» по возвращении в Союз сдавались «куда надо», попутно дербанясь «кем надо».

В общем, неудивительно, что на подобных околоспортивных схемах Павел Андреевич скоро сумел не только многократно улучшить материальное положение, но и обзавестись обширнейшими связями — как среди партийного чиновничества, «принимающего нужные решения», так и среди представителей зарождающегося в стране предпринимательского класса, способных «нужные решения» покупать.

В начале девяностых Тигунов очень грамотно примкнул к команде первого питерского мэра Собчака, став его внештатным советником по вопросам развития массового спорта. Должность была ни к чему не обязывающей, однако же позволила запустить мозолистые спортивные ручонки в бюджет грядущих Игр Доброй Воли-94. На организации коих очень многие серьезные люди городка сделали столь же серьезные состояния. Павел Андреевич в данном случае исключением, естественно, не стал. Тем более что к тому времени у него сложились конструктивнейшие отношения с «тамбовским» коллективом, руководящую верхушку которого составляли все те же лесгафтовские питомцы. Именно с «тамбовцами», но уже при следующем мэре, Тигунов неплохо потрудился на ниве подготовки города к Чемпионату мира по хоккею-2000. Того самого, который рядовыми болельщиками принято считать провальным, но о котором отдельные представители местных бизнес-структур до сих пор вспоминают с ностальгической теплотой. Здесь — по аналогии со стариком Фуксом, мечтательно закатывавшим глаза при воспоминании о том, как он «сидел при НЭПе».

В 2005 году, в рамках продолжающейся масштабной оккупации питерцами столичных земель, Павел Андреевич легко и непринужденно десантировался в Москву, выпрыгнув из обшарпанного кабинетика сопредседателя фонда поддержки «чего-то-там-ветерано-спортивного» и приземлившись прямехонько в роскошный особняк Минспорттуризма. Столь головокружительная карьера была абсолютно предсказуема и прогнозируема, поскольку в среде спортивных функционеров он давно проходил по разряду бойцов проверенных. Слывя человеком, на которого всегда и в любой ситуации можно положиться: будь то организация договорных матчей/схваток, будь то внеочередное получение званий кандидата/мастера, будь то лоббирование кандидатур тренеров, психологов, врачей и прочая в сборные. И если применительно к Петрухину с Купцовым термин «решальщики» носил скорее ироничный оттенок, то вот Тигунов действительно таковым являлся — Решальщиком с большой буквы «РРР-рррыы».

Не прошло и пары лет, как Павел Андреевич занял кресло директора международного департамента. А еще через годик, как выяснилось в дальнейшем на беду свою, он встретил на одной из светских вечеринок Машу Свешникову. Чтоб ей! И так — десять раз подряд! С особым цинизмом!!!

Оно, конечно, чего греха таить — по сравнению с юниорками Маша была именно что «Марья-искусница». Она же «Марья-изобретательница» и «Марья-ненасытница». Каждая ночь с которой — как в первый раз. И всякий последующий первый — не похож на предыдущий. А как сладко «пела» медовоголосая! У-у-у-у! Особенно в первые минуты пост-соитальной неги! Вот он и наслушался альковных сказочек, уши развесил. Ну как же: «Я от актера Дедушкина ушла, я от банкира Бабушкина свалила, я депутата Зайцева кинула, я спортсмена Волкова бортанула — а всё потому, что к тебе одному спешила… Павлик, лисенок мой, я ваша навеки!» Шахерезада, блин!..

И чего мы теперь, после тысячи и одного траха, имеем в сухом остатке?

А имеем мы: «шах» — упало, «хер» — пропало, что осталось на трубе?

Правильно, она — полная задница!..

* * *

Захваченный не самыми веселыми мыслями Павел Андреевич не сразу почувствовал, что с какого-то момента в кабинете, оказывается, был не один: в приоткрытых дверях, тихонько переминаясь с ноги на ногу, стоял Шмаков. Деликатно ожидая, когда на него, наконец, обратят начальственное внимание.

— Твою медь, Платоныч! — вздрогнув, выругался Тигунов. — Ну ты меня и напугал! Какого хрена ты тут?

— Прошу прощения!

— Чего тебе?

— Извините, я… Я у вас «дипломат» забыл.

Начдеп немного пришел в себя и уставился на зама с нескрываемым презрением:

— Шмаков, тебе сколько лет?

— Сорок три.

— Всего-то? А ведь уже давно пора таблетки от склероза принимать. Это который раз на моей памяти ты свой чумодан теряешь? Четвертый? Или пятый?

— Не помню.

— Вот я и говорю — склерозник! — констатировал Тигунов и, окончательно успокоившись, сменил интонацию на отечески-нравоучительную: — Спортом тебе надо заняться, Платоныч. В качалку походить, в бассейн. В таком министерстве работаешь, а выглядишь как… Вон возьми хоть того же блядуна Понизовского: мужику сорок семь, а он до сих пор штангу в 75 кг жмет! А! Каково?!

— Да-да, согласен.

— Что «да-да»? Он — жмёт, а ты — жмёшься! Вот и получается, как в той сказке. Было у начальника три зама: двое — сильных, а один — слабак.

— Я понимаю, Павел Андреевич, — виновато подтвердил Шмаков. — Вот честное слово, я и сам…

— Ни хрена ты не понимаешь! Короче, так: чтобы завтра пошел и куда-нибудь записался. Хоть на фитнес, хоть на плавание. В понедельник вернусь — вместе с калькуляцией покажешь абонемент. Ясно?

— Так точно.

— А теперь забирай свой по́ртфель и вали. Мне, в отличие от тебя, работать нужно. Золото для страны добывать! Честь флага отстаивать! Хотя… отстоишь его, как же, с такими-то подчиненными.

Юрий Платонович поспешно нырнул под стол, подхватил свой «дипломатик» и, смешно пятясь, бочком-рачком выкатился из кабинета.

Как ни странно, но незапланированное, второе за утро, явление Шмакова подействовало на настроение Павла Андреевича почти психотерапевтически. И вовсе не потому, что унижение других частенько помогает восстановлению самооценки. (Впрочем, и это тоже.) Тигунов неожиданно поймал себя на мысли, что, невзирая на обилие свалившихся на его рано поседевшую голову проблем, они, проблемы, все-таки были сугубо мужского, брутального, свойства. А таковые могли возникнуть исключительно у настоящего бойца, у крепко стоящего на ногах, уверенного в себе человека, не правда ли?

Павел Андреевич был старше Шмакова на двенадцать лет, но при этом ощущал себя в энное количество раз сильнее — и телом, и духом.