Книга Не вместе. Россия и страны Центральной Азии - Асылбек Бисенбаев

Казахстан, имевший значительные запасы энергоресурсов, в силу отсутствия внутриреспубликанских трубопроводов был вынужден «импортировать значительные объемы бензина и нефтепродуктов из России. Россия использует свое монопольное положение не только как потребитель казахстанской нефти, но и как транзитная страна; в результате Россия платит намного меньше за бензин по сравнению с тем, что Казахстан платит России за поставки нефти. Так, например, осенью 1993 года экспортная цена на российский бензин составляла около 58 000 рублей за тонну, в то время как Казахстан получал от 20 000 до 40 000 рублей за тонну своих поставок в Россию. По оценкам Всемирного банка, потери от этого составляли в 1993 году около 150 млн долларов. Кроме того, Казахстан сталкивался и продолжает сталкиваться с отказом российской стороны от перекачки казахстанской нефти через российские трубопроводы, что отрицательно сказывается на продаже казахстанской нефти в третьи страны».[43]

Об этом говорили и казахстанские аналитики и нефтяники. Например, один из руководителей нефтегазовой отрасли Казахстана К. Кабылдин пишет о том, что «поставка нефти, газа и нефтепродуктов из стран СНГ, в первую очередь России, в любой ситуации будет невыгодна для Республики Казахстан из-за применения дискриминационных цен и сохранения всех видов косвенных доходов стране – производителю энергоресурсов». Кроме того, проблемы с экспортом нефти по российским трубопроводам показали «слабость этого пути», и «должна быть создана возможность экспорта напрямую, независимо от существующей сети российского трубопровода».[44]

Ослабление позиций России в регионе связано с ослаблением привлекательности и возможностей российской экономики. Приверженность СНГ в первые годы независимости во многом и объяснялась идеей о том, что экономическое развитие государств возможно преимущество в прежних рамках при ведущей роли России. Но этого не случилось.

Как отмечает В. А. Мельянцев в работе «Россия, крупные страны Востока и Запада: сравнительная оценка индексов международной конкурентоспособности, производительности и качества жизни», парадоксальность экономического развития России в 1999–2004 годы в том, что она, войдя в группу тридцати быстро растущих стран (в среднем более 6 % ежегодного увеличения ВВП), имеет по-прежнему сравнительно низкий рейтинг по общему индексу международной конкурентоспособности: в 2004 году – 70-е место из 104 стран. На РФ, доля которой в мировом населении и ВВП (измеренном в ППС) составляет соответственно 2,3 и 2,5 %, приходится лишь 1,6 % мировых расходов на НИОКР, 1 % пользователей Интернета, 0,5 % глобального притока прямых иностранных инвестиций и экспорта готовых изделий и менее 0,3 % (!) мирового экспорта высокотехнологичных товаров. Невысокий уровень международной конкурентоспособности и динамики производительности, отмечаемые в России в последние годы, ассоциируются с весьма низким рейтингом РФ по композитному индексу качества жизни (ИКЖ). Подчеркнем, мы вовсе не считаем отмеченный индекс идеальным. Но поскольку его важнейшими компонентами являются индикаторы материального уровня жизни, здоровья населения, политической стабильности и безопасности, отмеченный комплексный показатель в целом способен отразить общую тенденцию. По состоянию на конец 2004 года РФ по ИКЖ занимала 105-е место (из 111 стран), располагаясь между Ботсваной и Узбекистаном. Уровень неравенства распределения доходов в РФ, измеряемый коэффициентом Джини, как известно, резко вырос: с 0,26 в 1991 году до 0,40-0,46 в начале 2000-х годов. Такой или еще более высокий уровень неравенства характерен главным образом для африканских и латиноамериканских стран с их огромным уровнем социальной поляризации (в Нигерии – 0,506, в Бразилии – 0,591)[45]

Монополия России на транспортировку энергоносителей в условиях непредсказуемой политики по отношению к центрально-азиатским республикам представляла собой значительную проблему. Начались поиски альтернативных путей доставки нефти и газа на Запад. Запад, просчитавший последствия высокомерного поведения России, не упустил свой шанс. Усилия основных западных и китайских нефтегазовых компаний привели к тому, что появилось несколько экспортных маршрутов и богатый выбор клиентов.

Появление альтернативных трубопроводов вызвало нервную реакцию России. Нарушалась российская монополия на транзит энергоносителей. А значит, и ослабевало влияние на политику южных соседей. Но главным стало то, что нефть и газ проложили дорогу западным компаниям и их правительствам в Центральную Азию.

И этому в немалой степени способствовали США. В оценках каспийской политики США все-таки много стереотипов. Если рассмотреть временные рамки, то окажется, что каспийский бум пришелся на период между двумя иракскими войнами. Это было время определения приоритетов, когда еще казалось, что Каспий – альтернатива Ближнему Востоку. Но со временем стало ясно, что запасы здесь невелики, транзит дорог и опасен, правящие режимы нестабильны. Поэтому установление контроля над энергоносителями Центральной Азии и соответствующими трубопроводами – это не главная цель США. Это средство, промежуточная задача на пути установлению стабильных, желательно демократических, правительств, способных обеспечить безопасность в регионе. Хотелось бы, чтобы эти правительства были способны противостоять авторитарным тенденциям как в своем составе, так и в обществе. Не допустили превращения центральноазиатских стран в диктаторские нестабильные государства, служащие опорными пунктами международного терроризма. Направленность этой политики – предотвратить разрастание талибского Афганистана до размеров Центральной Азии.

Каспийская политика США основывалась еще на одном значительном политическом аспекте, который называется – Иран. В своих воспоминаниях бывший президент США Билл Клинтон пишет: «Я также подписал соглашения с лидерами Казахстана, Туркменистана, Азербайджана и Грузии об участии Соединенных Штатов в строительстве двух нефтепроводов, которые дадут возможность экспортировать каспийскую нефть в обход Ирана. Поскольку политика этой страны на тот момент была непредсказуемой, соглашение о строительстве нефтепроводов стало очень важным шагом как для стран-производителей, так и для стран-потребителей нефти».[46]

Известное высказывание Дэн Сяопина о том, что все равно какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей, в Центральной Азии было услышано и реализовано. Туркменский нейтралитет и казахстанская внешнеполитическая многовекторность означали, что они готовы продавать свои ресурсы тому, кто даст за них соответствующую цену. Например, решение России отказаться от импорта туркменского газа привело к тому, что в дело вмешался Иран, который решил закупать туркменский газ в объеме до 8 млрд кубометров.