Книга Безрассудное счастье - Аманда Лиз

— Сомневаюсь, — отрезал Саймон.

Саймону осточертели «золотые мальчики». Вероятно, со своей внешностью Себастьян мог бы когда-нибудь стать звездой модельного бизнеса, но беда в том, что он ничего собой не представляет как личность. Сколько бы он ни встряхивал своей обесцвеченной шевелюрой, это не сможет привлечь к нему человека, от которого зависит его зарождающаяся карьера. Так и будет он болтаться в самом низу, снимаясь в рекламе стирального порошка — этакая радость для домохозяек.

Саймон знал, что его репутация в мире моды вполне заслужена. Как недавно проворковал какой-то журнал, «его имя кое-чего стоит». Разогнав по домам брехливую свору красавчиков, он пожелал спокойной ночи своему восхитительно невозмутимому ассистенту и вышел из студии. Словно ему еще было мало, в памяти всплыл утренний разговор с ассистентом. Парень собирался вернуться домой, хотел набраться опыта сначала в Европе, а потом и дальше. Саймон всегда знал, что рано или поздно парень попробует сделать что-то свое, но было обидно отпускать его так скоро. Мало того что Георг обладал тончайшим чутьем к малейшему веянию моды, он выручил его в нескольких довольно сложных ситуациях. От его внушительной фигуры так и веяло покоем, при этом у него были прекрасные манеры и врожденный такт. Но если он хотел вылететь из гнезда и попробовать собственные силы — что ж, Саймон не будет подрезать ему крылья. В этом тягомотном бизнесе на каждом шагу сталкиваешься с ватагами молодых идиотов, которые в своей заносчивости считают, что основная задача ассистента — пресмыкаться перед ними. Эти ребята верят, что могут с первой ступеньки скакнуть прямиком в лучший модный журнал. Они не желают сами ходить за кофе и не слишком настроены на работу. Только самые умные из них приходят к простому выводу, что труд — в конечном счете девяносто процентов успеха.

Что касается Саймона, он бы положил на лопатки самого Макиавелли. Коварная смесь убийственного обаяния и тщательно замаскированного ума ввела в заблуждение не одного знатока моды. Многие были склонны переоценивать его деловые качества, а некоторые молодые издатели весьма сожалели о том дне, когда отказали ему в одной небольшой, но существенной просьбе. Для Саймона все это было частью игры, которую он вел с неподражаемой виртуозностью. Его ставки росли пропорционально требованиям, а слава — как добрая, так и дурная — гарантировала, что его имя обязательно будет мелькать во всех крупных рекламных кампаниях. Модели, мужчины и женщины, дрались за место перед его камерой. Однако самые опытные кокетки были вынуждены отступить перед ним. С очаровательным равнодушием он отклонял их настойчивые ухаживания. Двух или трех из них он даже водил знакомиться с родителями, потихоньку забавляясь тем, как они пытались завоевать их расположение, в то же время зорко следя за тем, чтобы не потерять накладных ногтей. Он никогда не забудет лица одной эффектной молодой особы, которую вытащил на воскресную прогулку. Она хромала по горам и долам в самых немыслимых сандалиях, какие только можно вообразить, но из тщеславия отказалась от пары кедов. Знала бы она, что все ее усилия были впустую потрачены на мужчину, который предпочитал рельеф ниже, а не выше талии! Его мать уже почти потеряла надежду, что он когда-нибудь станет благопристойным семьянином и подарит ей внуков. Саймон счел, что роль святой невинности будет наиболее уместна в семье, где при слове «гомосексуалист» в ужасе закатывают глаза.

Пробки на дороге были последней каплей. Саймон ввалился в квартиру совершенно без сил. Он налил себе виски и едва успел сделать глоток, как раздался звонок в дверь. Саймон выругался и поплелся обратно в коридор встречать хиппи. Распахнув дверь, он сразу наткнулся на протянутую ему руку. Пожатие было настолько энергичным, что приветствия замерли у Саймона на губах. Он решил было ответить тем же и напряг мышцы, но передумал: в небесно-голубых глазах, устремленных на него, явно читалось замешательство.

С трудом обретя дар речи, Саймон отступил, пропуская своего слишком приветливого гостя.

— Здравствуйте, здравствуйте. Вы, должно быть, Ник. Проходите, чувствуйте себя как дома.

Тон радушного хозяина получился несколько пародийным, но все силы уходили на то, чтобы скрыть изумление при виде Ника. Какой там хиппи! Это было шестифутовое олицетворение нирваны, неподдельное, чуть тронутое загаром чудо. Правда, на нем были довольно потрепанные джинсы и видавший виды рюкзак, но это только добавляло романтики. Кожаный браслет на запястье, казалось, подчеркивал его неотразимую мужественность, а от улыбки любой дантист с Харлей-стрит[1]упал бы в обморок. Прямой нос, овал лица, какого Саймон не видел даже в русской балетной труппе, и полные чувственные губы, которые в данный момент смущенно растягивались в некотором подобии улыбки. Саймону хотелось завопить от восторга и кинуться за камерой, но пришлось обуздать себя и предложить гостю выпить и принять душ (хотя у него уже кружилась голова при мысли об обнаженном Нике за дверью ванной комнаты). К счастью, гость предпочел немного подождать с душем и бритьем ради стакана пива.

Саймон присел на краешек дивана и вернулся к роли гостеприимного хозяина.

— Ну как, Ник, хорошо съездили?

— Да, замечательно. Так странно снова натянуть на себя свитер!

Упомянутый свитер скрывал очертания его торса, но Саймон всегда любил тайны.

— Что вы делали на Востоке? — светским тоном спросил он, не отрывая взгляда от восхитительных глаз Ника.

Тот слегка улыбнулся, не подозревая о том, какое впечатление производит на собеседника его внешность.

— Да так, шатался, путешествовал… Даже немного подрабатывал как модель. Там, в Японии и Таиланде, с ума сходят по светлым волосам и голубым глазам. Чертовски легкий заработок, должен вам сказать.

Итак, игра пошла на его поле. Саймон, с его тончайшим чутьем, за километр видел человека с чувством собственного достоинства. И все-таки опыт подсказывал ему, что предложение карьерного роста несколько расширяет возможности даже в этом случае. Усталости как не бывало; пока Ник болтал о своих приключениях, воображение Саймона работало вовсю. Бедняга Себастьян! У этого молодого человека были куда лучшие данные.

Перед внутренним взором Саймона мгновенно проплыла блестящая карьера Ника, исподволь направляемая им, но тут ход его мыслей был прерван очередной тирадой потенциального подопечного:

— Конечно, выматываешься, выделывая кренделя перед камерой. Деньги — это прекрасно, ничего не скажу, но самое главное — я врубился в технологию. Оборудование там дешевое, так что я нашел довольно приличный аппарат и сам стал снимать. В основном пейзажи, довольно много портретов местных жителей. Кстати, я всегда сначала спрашивал разрешения. Терпеть не могу туристов, которые приезжают в чужую страну и начинают щелкать направо и налево, совершенно не заботясь о чувствах людей.

Саймон умел приспособиться к ситуации. Ладно, он перепишет сценарий. Какая, однако, удача, что Георг увольняется!