Книга Драная юбка - Ребекка Годфри

Вот тогда-то мы заторопились.

Я схватила плащ, рюкзак и прыгнула за ней на подоконник. Пожарная лестница была мокрая, и я чуть не поскользнулась, когда мы лезли по стене «Королевского Отеля» на крышу. Китаянка сильно меня обогнала, крича и визжа в процессе. ДаДаДа! Вряд ли она услышала, что он сказал. А я слышала.

Я услышала, что он прокричал.

Когда я услышала, я уже была почти на последней ступеньке.

Он, должно быть, подошел к окну, когда оделся. А может, он орал еще со спущенными штанами. Неважно, я все равно слышала его так, будто у него был мегафон.

Маленькая рыжая сучка. Я до тебя доберусь.

Мы побежали. С крыши «Королевского» на другую крышу, и на следующую, пока не очутились в конце улицы Йейтс, где уже виднелся голубой мост, вырастающий из пристани. Крыша была плоская и низкая, точно заасфальтированная поляна.

Я не знаю, почему мне раньше не приходило в голову туда взобраться. Может, когда я встретилась с Джастиной, она бежала к пожарной лестнице? Будто прочитав мои мысли, Китаянка сказала:

Сюда приходят все девчонки из Запретной Зоны. А полицейские не знают.

И сплюнула на асфальт. Я плюнула за ней, хотя у меня для этого было меньше причин.

Блин, подруга, это было весело.

Я бы, наверное для описания эпизода с Ли Мэджорсом использовала другое слово.

Ты выглядишь такой невинной, подруга. Он и не подозревал, что его сейчас разведут. Ох, ну какой идиот, а? Он рассчитывал на менаж-а-труа!

Мне кажется, она не отдавала себе отчета в том, что Ли Мэджорс мне угрожал и я не вышла сухой из воды.

Я замерзла, перепугалась и чувствовала себя одинокой. Мне хотелось домой.

Ау, Сильвия, как дела? Я только что целовалась с сорокалетним мужиком, а моя подруга-проститутка в это время стояла перед ним на своих ушибленных коленях. Ты все еще меня любишь?

Мне еще никогда не угрожали. Выращенная Симусом, я даже оскорблений никогда не слышала. Считайте меня неженкой, но его угрозы меня серьезно испугали. Меня преследовали его шипящая ненависть и ужасные, прямо-из-преисподней слова. Маленькая рыжая сучка. Я до тебя доберусь.

От Китаянки не было никакого толку. Она поливала майку «Фланелью Любви» и ветхим полотенцем вытирала косметику с лица. С ненакрашенным лицом она выглядела совершенно другим человеком. Я увидела потрескавшиеся губы и как ранимы и подозрительны ее глаза.

Триста долларов, объявила она, я же говорила, что чувак упакован. Этого хватит уплатить за школу, да?

Ну конечно, ответила я, не имея ни малейшего понятия, сколько это может стоить.

Я не хотела его денег и предложила ей свою долю.

«Виза», «Амекс», «Мастеркард» – это я могу продать, размышляла Китаянка. Мой дядька знает мужика, который много дает за пластик. Я обеспечена на всю жизнь. Я исправлюсь, веришь? Больше никаких больниц, никаких минетов.

Я закрыла уши руками, чтобы не слышать этих слов.

Чудака зовут Дирк Уоллес. Дырка! заорала она.

Она вышвырнула его кошелек на мостовую. Кошелек дернулся, как при расстреле.

Чем больше она над ним издевалась, тем хуже я себя чувствовала. Не думайте, что я говорю это сейчас, постфактум. Мне действительно было очень неловко, когда она показала мне фотку его дочери, напряженной девочки с ямочками на щеках. Ну знаете, такая стандартная фотография, сделанная в студии магазинов «Кмарт», – девочка в розовом платье на фоне радуги.

У Дирка над камином наверняка висела одна, 4x6, а 3x3 он отправил своей мамочке.

На обороте фотокарточки было написано: Эшли, 6 лет.

Клево, что я отсюда сваливаю, сказала Китаянка. Я слышала историю про одну бабу, которая раскрутила одного семейного мужика, а он с кастетом ее нашел. Блин, подруга, ну никогда не знаешь…

О да, конечно, никогда не знаешь, подумала я.

Гребаный Дирк Уоллес. Подруга, мне насрать на этого парня. И мне совершенно не стыдно. Жалко только, что я забыла кассету «Моторхеда». Она слизала пудру со страниц «Спроси Алису». Я так и не дочитала эту книжку, потому что знала, что она умирает в конце, да и к тому же слышала, что книгу написал ее отец. А если даже и не он, почему девочки всегда в конце должны умирать?

Я открыла книгу на последней странице – ну только чтобы окончательно убедиться.

Эпилог: персонаж этой книги умер через три недели после решения не заводить другой дневник. Была ли передозировка случайной? Была ли она преднамеренной? Этого не знает никто, и в какой-то степени ответ на этот вопрос неважен.

Неважен? Да задавитесь. Как они могли такое сказать? Этот вопрос важнее всего остального.

Китайка разлеглась на плаще Эверли и торжественно запела «Туз пик», будто исполняла для почитателей свою последнюю песню на бис.

Я подошла к краю крыши.

Пригород, горы и пристань были погребены в темноте. Я различала только дождь, подсвеченный фонарями и мерцающими красными фарами.

Именно тогда я решила, что больше не буду расспрашивать Китаянку о Джастине. Не знаю почему. «Мин, Мин, о Мин». Китаянка неосмотрительна и беспечна, и у нее имеются на то причины, а Джастина совсем другая. Она осмотрительна и деликатна, даже когда крадет и поет. Джастина никогда бы не стала распевать «Моторхед».

В чем дело? спросила Китаянка, когда я вернулась к ней. Ты какая-то дерганая. Расслабься, подруга, ты только что надула мужика!

Я не ответила.

Как ты думаешь, Джастина работает? спросила я еле слышно.

Работает? Джастина никогда не работает, подруга. Она слишком крута. Кроме того, вряд ли она уже целовалась с парнем. Эй, в чем дело? Я бы без тебя пропала. Вспомни об этом, прежде чем решишь мне тут впадать в меланхолию.

Она закрыла глаза, закутанная в плащ, как в простыню из морга.

Гляди, сказала она, не открывая глаз, и затушила сигарету на лице Эшли. Красные угольки рассыпались, прожигая голубую дыру в глазах маленькой девочки.

Крыша оказалась жестче скалы, и я провела ночь сидя, скрестив ноги, разглядывая абсолютно черное небо. За всю ночь я ни разу не услышала ни криков, ни сирен – полнейшая тишина. На крыше сонного городка пенсионеров было тихо и мирно. С тем же успехом я бы сейчас могла быть в лесах с отцом. Я все думала: надо попасть домой, прежде чем Сильвия спохватится, что я пропала. Сильвия, я ушла к Дину Блэку на неделю. Не волнуйся.

Я старалась не думать о Сильвии, и вместо нее всплыл Дирк Уоллес. Я представила, как он неуклюже вышагивает по дому в Дубовом заливе, пытается объяснить жене пропажу кошелька. Его жену, наверное, зовут Сью. Она уже, пожалуй, начала обо всем догадываться. Давай разводиться, кричит она, убирайся отсюда, мерзавец. А может и нет. Может, он просто зашел в полицию и заявил, что был ограблен двумя отчаянными девками в переулке за «Королевским Отелем». Опишите, пожалуйста, нападавших. Рыжая. Дрожащая. Кожа, как Ледовитый океан.