Книга Вишневый луч - Елена Черникова

Я подошла. Удивляться она меня, слава Богу, давно отучила. Итак.

Женщина, выгуливавшая Давида, была стройна и вся звенела запретными, сакраментальными, корпускулярно-волновыми струнами. С первого взгляда было ясно, что все эти дни она провела в его непрерывных объятиях, чем он, в свою очередь, был очень доволен. Он был как олень, или как лев, словом, перед прыжком, но куда ему ещё прыгать!

Извините, но мне сейчас мешает русский язык, и я не в силах описать эротический вихрь, бушевавший в окрестностях дома в тот день.

Эта пара молодых любовных львов, неустанно раздирающих друг друга всяческими объятиями, сделала мир вокруг преувеличенным и плотным. Я не умею передать этот сладостный шок. Смотреть на них было больно - от ритмичных спазмов солидарной страсти, незаконно вцепившейся в мои внутренности и резонансно переворотившей душу и тело. Это было противно: так беззащитно-безотвратно-тотально предаваться тяге чужих извивов.

Попутно я поняла все механизмы воздействия массовой культуры. Это так, чисто профессионально, от въевшегося навыка регулярного самоперечитывания.

Бабушка пронаблюдала за моей скоростной эволюцией, вручила мне поводок Давида и ускакала в супермаркет. Я, вся в кляксах иноприродного трепета, и Давид, весь в собственном соку, сели на скамеечку близ песочницы.

- Вас, видимо, интересует... - начал он.

- В какой-то степени, - перебила я. - Но могу и воздержаться.

- Всё-таки позвольте - и заранее простите. Я - будущий депутат. Меня могут выбрать или не выбрать. Ни один кандидат, даже провалившийся на выборах, не остаётся внакладе, поскольку всё равно это реклама, и она потом, и очень быстро, отбивается и по деньгам и по людям. То есть пройду я или не пройду в депутаты - я в выигрыше в обоих случаях, но суммы разные. Это понятно?

- Конечно. Я преподавала и то, и другое. Самый сильный наркотик - власть.

- Знаю. Тем не менее должен объясниться, чтобы вы не беспокоились и не мешали. Вы так любите себя!

- Откуда знаете про меня? - протокольно поинтересовалась я.

- Оттуда.

- А, уже нахватались!..

- Конечно, - сыто мурлыкнул Давид, проглотив минувшую неделю.

- И она вам пообещала непробиваемый имидж? С учётом ландшафта?

- Нет, конечно, нет. Она вообще не обещает ничего. И, наверное, никому. Мы за эти дни словом продепутатским не обмолвились. Мы пили чай, целовались, обнимались, телевизор смотрели...

- Телевизор???

- Да, телевизор. С большим интересом.

- Давид, вы знаете, что воля к власти есть форма чёрной магии?

- Конечно, знаю. Поэтому и нашёл её, вашу бабушку. Поймите меня. Имиджмейкеров и прочей высокоплатной дряни сейчас уйма. Всё напишут, всё поднимут - в смысле рейтинг. Но я поэтому и не верю никому из демократов. Аристократия - это власть лучших. Мне нужен художник! Чтобы по тексту пробегала лёгкая дрожь, как у эпилептика перед припадком.

- А припадок чтоб у электората.

- Разумеется, - сказал Давид. - Я в принципе не верю в здоровье... любого электората. И не мне лечить безнадёжных. И пока запрещена, так сказать, эвтаназия избирателей, надо успеть. Мне нужна власть. Это понятно? Аристократия в одном лице. Моём.

- Бабушка понимает ваши задачи?

- Ваша бабушка понимает любые задачи и, что удобно, без слов. Если бы мы с ней начали договариваться обычным путём, нал-безнал, я понял бы, что ошибся дверью. Вы уже ненавидите меня?

- С чего вдруг? - пожала плечами. - Ваши планы. Планы - ваши! Я так считаю. Судьба. Планида. Что - я? Мой чай вы всё равно не выпьете. Каждый пьёт только свой чай. Помните одиннадцатую сутру?* Кама. С утра.

________________________________________________________

* Сутра 11. При выборе невесты должно избегать девушки, страдающей сонливостью, кликушеством или бегающей из дому [сонливость предвещает раннюю смерть, непроизвольные крики указывают на болезнь, тогда как побеги из дома указывают на то, что она бросит семью].

_________________________________________________________

- Конечно... Кажется, я вам всё-таки не очень нравлюсь, - догадался Давид.

- Это и не обязательно. Припадок у вашего электората не зависит от моих чувств, поскольку я сейчас увлечена частной жизнью. Я абсолютно не беспокоюсь о вашем электорате. Этот маятник на мне мигом заглохнет. А я на нём не якорюсь. Добавить?

- Вот и ладушки, - человечно сказал Давид. - Пойдёмте ей навстречу, поможем сумки тащить.

- Это вы погорячились, голубчик, - усмехнулась я. - Она уже, скорее всего, дома. Сумки разобраны, чай заварен, в кастрюлях что-нибудь булькает. Во всяком случае, в супермаркете её давно нет.

- Мы увидели бы её! Тут одна тропинка к подъезду! - сплоховал Давид.

- Вы не увидели. Уже. Можем спорить на деньги, можем на интерес. Как вам удобнее?

Он искренне растерялся, что странно, ведь понял же, с кем связался. Бабушка наверняка в магазине состарилась, это мы мигом, захирела и согнулась пополам, а ей сочувственно уступили очередь, поднесли сумки, причём, скорее всего, к подъезду. Или к лифту. Или куда ей вздумалось. Объём её личной власти безмерен.

- Идём! - Давид схватил меня за руку. - Пошли скорее в магазин.

Что ж, проучим гражданина кандидата в депутаты. Идём.

А в магазине!.. Толпа, давка, не хватает кассиров: народ отоваривается к праздникам. Найти тут кого-либо - задачка не для слабонервных. Кто-то упал, и посыпались, как с горы, джонатаны-кишмиши-бананы-авокады. Случайный бомж, по недомыслию охраны допущенный в магазин, уволок одним цапом килограмма три дорогой экзотики. Вообще наши граждане так любят справлять Новый год, будто перед кем-то отчитываются. План по усушке-утруске кошелька - выполним в пять минут!

Давид, прихватив мою руку покрепче, пронёсся по магазину, заглядывая даже в подсобки, но бабушку не нашёл. Я с наслаждением ждала развязки.

Давид зачем-то набрал мандаринов и встал в экспресс-очередь, которая была самой длинной. Вертит головой, нервничает, кусает губу. Когда мы приблизились к кассе, он отвлёкся на миг - бумажник доставал, а когда заплатил, обнаружил пропажу: мандариновый пакет исчез.

- Спасибо, спасибо, - говорил чуть знакомый голос кассиру. - Вот копейка. И мой долг вашему шопу не переходит на новый год! С праздником! - Это наша бабуля, вся в мехах, тоненькая, изящно-стебельковая дама на каблучках, подхватила наши мандарины. - О, ребятки! Привет! Пойдёмте!

Давид смотрел во все глаза: он увидел ещё одну абсолютно новую женщину. Голос похож и глаза: всё остальное - другое. Рост изменился! Я наслаждалась, хотя любой человек на моём и давидовом месте упал бы в обморок. Обычно такого не бывает, чтобы женщина старела-молодела на сколько угодно лет и десятилетий прямо на глазах и без грима. Так умеют лишь сказочные феи.