Книга Замуж за "аристократа" - Маша Царева

Но… Нет, это невероятно. Не мог он выжить, никак не мог. И все же… Человек, кремированный много лет назад, стоит напротив нее, улыбается – может быть, это просто чья-то дурная шутка?

Краем глаза Катя заметила приближающихся охранников, один из них что-то тревожно говорил в рацию. Она поняла, что его сейчас уведут, и хотела сказать: постойте, не надо. Но язык ее не послушался, ее словно парализовало. Единственное, на что она была способна в тот момент, – это стоять, глупо улыбаясь, и смотреть на него, живого, близкого.

А он совсем не изменился. Двадцать лет прошло – и каждый год беспощадно отметился морщинкой на ее холеном правильном лице. А он вот по-прежнему молодой.

Может, потому, что мертвецы не стареют?

Глаза такие же, зеленые, широко расставленные… Подбородок с модной двухдневной щетиной – Кате вдруг отчаянно, до зуда в ладонях захотелось провести рукой по его щеке, почувствовать эту знакомую шершавость.

– Я хотел с вами поговорить, – сказал он, и она убедилась, что и голос его тоже остался прежним.

Теперь сомнений не оставалось – это он! Чудом выживший, много лет скрывавшийся, он к ней вернулся!

Но в этот момент к призраку подскочили охранники.

– Не трогайте меня! – возмутился он и попытался растолкать их локтями, но они крепко схватили его под руки.

Катя подняла перед собой руку, словно сказать хотела: не трогайте его, оставьте.

Но так и не смогла.

Стояла и беспомощно смотрела, как его уводят куда-то. Он все пытался поймать ее взгляд, он упирался, вырывался, как буйный сумасшедший, но все было бесполезно: мероприятие охраняли профессиональные военные, бойцы – где ему с ними справиться.

– Катюшенька, с тобой все в порядке?

Олег схватил ее за локоть, и она даже вздрогнула от неожиданности. Обернулась и рассеянно посмотрела сквозь супруга – наверное, в первый раз в жизни она не была рада видеть перед собою Олега.

– Что?

– Он тебя не ударил? Не обидел? Кто это был такой?

– Не знаю, – нервно сглотнула она. – Со мной все в порядке.

– Может быть, ты хочешь уйти?

– Не могу. Это же моя презентация, я так не могу.

Она мягко высвободила руку.

– Ты куда?

– В туалет. Костюм-то замыть надо, на меня креветки опрокинули.

– Если бы только я был рядом, – сжал зубы Олег, – я бы его этими креветками по щекам отхлестал!

– Не горячись, – мягко улыбнулась Катя, – тебе это не идет. Дорогой, успокойся, со мной все в порядке. Я сейчас вернусь. Развлекайся, не волнуйся обо мне.

– Нет, ну какой нахал! – продолжал кипятиться Олег. – И как его только могли сюда пропустить?! Неужели не заметили ничего странного?

Катя похолодела. Неужели Олег его узнал?

– Что? – Она развернулась на каблуках. – Что они должны были странного заметить?

– Как, разве ты не видела?

– Что?

– У него же была татуировка во весь лоб! Круглая такая, большая. А еще говорят, что здесь лучшие во всей Москве охранники!

Катя заперлась в одной из кабинок – ее сердце все еще билось так, словно она только что пробежала стометровку. Она коснулась руками щек – и собственные ладони показались ей ледышками.

Это был он, он!

Странно, что Олег говорил о какой-то татуировке. Никакой татуировки она не заметила. Может быть, ему пришлось сделать ее, чтобы никто его не узнавал?

Какая же она идиотка! Он стоял так близко, стоило ей только руку протянуть – и она бы коснулась знакомого лица. А она позволила охранникам увести его, промолчала.

Повернуть бы все вспять – вот тогда бы она уж не растерялась. Улыбнулась бы, заговорила с ним, стараясь выглядеть спокойной. Расспросила бы, как ему удалось выжить. И как получилось так, что никто об этом не знает. Под каким именем он живет, чем занимается? Женат ли (подумав об этом, она тяжело вздохнула), есть ли у него дети? Если да, то, должно быть, они Санечкины ровесники.

А потом… Потом она пригласила бы его поужинать. Они отправились бы в ее любимый закрытый ресторанчик «Кабачок», что на набережной, у самой воды. Вход в этот маленький гастрономический рай был открыт только для знаменитостей, крупных бизнесменов и их длинноногих сопровождающих (криминальные авторитеты не в счет, да их и не пленяла атмосфера неброского уюта, царившая в «Кабачке»). А если бы простой смертный подошел к безукоризненно одетому охраннику в надежде проскочить внутрь, тот бы с вежливой улыбкой сообщил простаку, что все столики на сегодняшний вечер заказаны за две недели вперед.

Они сидели бы в уютном алькове, разговаривали, пили бы ее любимое кипрское вино «Херитаже» и разговаривали, разговаривали… А потом он посмотрел бы на нее исподлобья и, мягко улыбаясь, сказал бы, что за эти годы она ничуть не изменилась. А что, в приглушенном свечном свете да в выигрышном макияже Катю вполне можно было бы принять за двадцатипятилетнюю.

Она бы все поняла правильно. Влажно улыбнувшись, накрыла бы его руку своей рукой, он, не глядя, расплатился бы с подскочившим официантом, и…

Они бы начали целоваться уже в такси, на заднем сиденье. Любопытный шофер, конечно, подсматривал бы за ними в зеркальце заднего вида: в конце концов, Катя – известная актриса, к тому же замужняя женщина с безупречной репутацией. Но ей было бы все равно, все равно, честное слово. Какая разница, что будет завтра, через год, через час? Главное, есть его руки, сухие и горячие, его ищущие губы, его голос, принадлежащий только ей…

Катя прислонилась к двери – нет, не одна она находилась в тесной кабинке общественного туалета. Вернее, не совсем одна – ведь она чувствовала, чувствовала его незримое присутствие.

Его руки.

Катина ладонь скользнула в вырез глубоко декольтированного пиджака, и от этого нетерпеливого прикосновения она вздрогнула и больно прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать в голос. Ее руки на мгновение стали его руками – ищущими и жадными. Не жалея, она рванула золотистые пуговицы, отшвырнула пиджак в сторону, спустила лиф. Как она соскучилась по этим рукам, по этим длинным жестким пальцам, тонко пахнущим кофе и «женскими» ментоловыми сигаретами.

Видели бы ее сейчас гости и журналисты – лиф спущен до талии, юбка задрана так, что видны худые загорелые ляжки и узкая, обработанная эпилятором полоска золотистых волос. Руки слепо блуждают по бедрам, пощипывают и мнут гладкую кожу на ягодицах. Наконец, пальцы ее мягко скользнули внутрь, Катя зажмурилась и судорожно вздохнула – она боялась привлечь чье-нибудь внимание. В соседние кабинки постоянно заходили люди, и она ласкала себя под звук спускаемой в унитазах воды.

Ей не потребовалось много времени – она была слишком взвинчена для того, чтобы томить себя медленной сладостью. Всего несколько торопливых движений – и Катя обмякла, судорожно вдохнула, закусив собственный маленький кулак.