Книга Все оттенки боли - Наталья Штурм

Частный сектор был переполнен людьми среднего возраста без детей (это было условие хозяйки). Одни приходили с моря, другие уходили, третьи весь день напролет сидели за уличным столиком и готовили салаты. Вся эта курортная возня проходила под одни и те же песни.

Мы прыгали от счастья на койках, что нам досталась такая продвинутая хозяйка. Никаких овец, никаких нотаций типа «зима пришла, сменяя лето, — спасибо партии за это». Мы никогда не слышали такого вольного лексикона, уличного колорита плюс запрещенной похвалы отсталого Запада.

В шумном балагане любят собираться

Жулики, бандиты, воры всех мастей,

Кто пришел напиться, кто пришел

подраться,

Кто пришел послушать свежих

новостей.

Сквозь сон мы прослушали два альбома на магнитоле «Томь-305» — гордости хозяйки. Через весь двор тянулся самопальный удлинитель, и каждый жилец уважительно перешагивал через провод в знак почтения чудо-техники. У магнитолы была оторвана пластмассовая крышка и иногда кассета выпадала из ячейки, но если аппарат клали навзничь — звук уходил вверх. Жильцы приспособили большую дыню, которая придерживала кассету, и голос певца разносился на весь двор:

Эх, хвост чешуя,

Ни поймал я ничего…

До глубокой ночи во дворе гремела музыка, уже хозяйка переоделась для гостей пять раз, а мы все не решались подключиться к общему веселью. Мансарда была как отстойник для чужих. К нам и забраться-то было непросто. Вниз вела свежеструганная лестница для трезвых. Поэтому весь день до ночи мы просидели под крышей, радуясь собственному углу. К морю мы опять не попали. А рано утром нас разбудил брайтонский фольклор:

Запомни, сука, я злопамятный,

Подохнешь — крест поставлю

каменный!

Весело — ничего не скажешь. У Васи было тихо, но стремно. Здесь громко, но мы тут никому не нужны. Все старше нас, и у них какие-то свои счеты с «суками», «ворами», «ментами». Такое впечатление, что народ рвется к чему-то запретному, стремному, с запашком. Даже социологи не прогнозировали, что через несколько лет сюжеты уличной лирики эмигрантов перекочуют в нашу реальную жизнь и начнется время беспредела. А пока что все выглядело очень симпатично…

— Ты только послушай! Гениальный чувак! Какие слова! — почти рыдала от восторга Светка.

Где достать мне пару миллионов,

Я бы все их бабам раздарил!

— Вот такую жизнь я понимаю. Вот это мужик! — с влюбленным взором подпевала подруга.

В мечтах об идеальном самце, который собой пригож и миллионами разбрасывается, мы спустились к общему столу. Хоть нас и не звали, но гул мужских голосов придал нам уверенности, — в конце концов, мы молодая конкуренция и должны прямо заявить об этом.

Втиснувшись между толстожопыми, полуголыми жильцами, мы скромно начали стругать салатик. Напротив под спелой виноградной гроздью сидел зрелый дядечка, который тут же уставился на меня печальным взором.

— А вы знаете, что аббревиатуру фамилии Горбачева народ расшифровывает как «Готов Отменить Решения Брежнева Андропова Черненко Если Выживу»? — продолжил начатый разговор весельчак из отдельной пристройки.

— Не надо «ля-ля»! — отозвался лысый в детской панамке. — Чего он там готов отменить, верный идеолог партии?! Он просто представитель нового поколения партийной номенклатуры. Его курс ускорения направлен на экономику, чтобы догнать и перегнать Запад. Начал с тяжелой промышленности, а начинать надо — вот… — Лысый ткнул рукой в дыню, поддерживающую кассету, и потряс панамкой: — Не с машиностроения надо начинать, а с сельской и легкой! Чтобы народ пожрать мог и одеться нормально. Не с того начал, Клякса.

— Чушь все это! Коммунистические происки — я вам говорю. Кого мы там обгонять собрались?! Наша страна безнадежно отстала от развитых стран на полвека, как минимум! Весь мир пользуется валютой, а у нас за обмен от десяти тысяч долларов расстрельная статья!

— А вы уже вступили в общество трезвости? — вклинилась тетка в ситцевой косынке.

— Ну-ка, расскажите поподробнее, — заинтересовался «философ» с бородкой и легкой тремоляцией рук.

— Сейчас стали «модными» безалкогольные праздники. На свадьбах и днях рождения теперь разливают из самоваров и чайничков. А в рамках борьбы с пьянством отныне нельзя выпить в сквере, на улице и в поезде. (Мы со Светкой переглянулись.) Антиалкогольная программа вынудит народ гнать самогон и пить разную дрянь, я вам точно говорю. Непопулярная мера, и будет только хуже! Говорят, в аптеках скупают валокордин, корвалол, а в универмагах сметают одеколон, политуру и жидкость от комаров. Ужас, что творится! Только месяц назад вышел закон, а мужики уже прозвали Горбачева Минеральный секретарь, ха-ха…

— Подождите! То ли еще будет, ой-ей-ей! Если начали — быстро не остановятся. Я вообще слышал, что для сокращения производства алкоголя будут вырубать виноградники.

Тут все резко обернулись на усатую хозяйку, которая вышла из домика и победоносно тащила в обеих руках по бутылке водки.

— Эй, кума, ты слышала, что в Крыму будут вырубать виноградники?! — залихватски крикнул ей лысый в панамке.

— Та начхала я на них, — украинским говорком сообщила хозяйка. — Они у мене уверх тормашками лететь будуть.

Стол одобрительно заржал.

— А еще говорят, что молодежь клей нюхает. Вот этого я понять не могу! Ладно, самогон — святое дело. Но нюхать клей? Это для чего?

Почему-то при этих словах стол вылупился на нас. Наверное, как единственных представителей молодежи в этой несвежей компании.

— Мы не знаем. Мы не нюхаем клей, — сказала Светка и пододвинула свой стакан поближе к бутылке.

— А что обо всем этом думает наш драматург? — вдруг спросил весельчак из пристройки.

Народ уставился на зрелого мужчину с грустными глазами.

Мужчина, которого назвали драматургом, нес в себе тайну. Если это была не шутка, то тогда все совпадало — и внимательный пытливый взгляд, и достоинство, и благородный облик знатока человеческих душ.

— Я думаю, кто прав, кто виноват, рассудит время. Новая метла по-новому метет. Будут и перекосы, и новаторства, и реальный прогресс. В любом случае так, как было раньше, уже не будет. И это великолепно. Горби действительно оживил страну. Подуло свежим ветром. Но за год не изменишь то, что прогнило насквозь. Может, у него и получится, если Запад поможет. Но с антиалкогольной кампанией он явно погорячился — в госбюджет от водки идет каждый шестой рубль. Посмотрим…

Народ уважительно закивал, и полемика сразу прекратилась. Видимо, драматург здесь был наподобие судьи — кого казнить, а кого… любить.

Он говорил и смотрел на меня. Даже Светка заметила, хотя в этот момент была занята пропорциональным разливом спиртного.