Книга Жандармский дворик - Нонна Ананиева

– Все главные на Земле временные, их можно убрать в одну секунду, если они будут неправильно себя вести и если этого захочет Вселенная.

– Ты поэтому начал нам говорить про какой-то Переход через сто лет? – Лёша хорошо запомнил слова Рару, они как будто показались ему знакомыми.

– Не знаю, как вам объяснить… Хочу, чтобы вы меня поняли. Человечество – это эксперимент. Жизнь людей на планете Земля в том виде, в котором она существует в вашем времени, – это эксперимент, который скоро закончится. Он называется «Программа дуальности».

Вдруг кирди так сильно толкнуло, что она поднялась в воздух.

– Ой! Что это? – все здорово перепугались.

Кирди закрутило, завертело, и она понеслась в какую-то звёздную тьму. Долго они летели или мало, никто не понял, но постепенно темнота рассеялась, и из окон можно было увидеть странные зелёные растения, деревья, летающих птиц, бегающих зверюшек, точнее, самых настоящих обезьян, про которых они все читали в детских книжках и рассматривали картинки в школьных учебниках. А вдали синело самое настоящее море.

– Что это?

– Где мы сейчас?

– Рару, это Земля или что-то другое?

– Это Земля, но я не знаю точно, где это и что за время снаружи. Если честно, я никакой телепортации не заказывал.

– Ой! Значит, нас кто-то другой сюда стелепортировал? Мама-а-а-а! – Икара испугалась.

– Тихо! – Рару опять замер.

Но ребята тихонечко всё равно переговаривались.

– А вдруг кирди сломалась, и мы тут навсегда останемся? – спросил Лёша.

– Ой, смотрите, змея ползёт! – взвизгнула Икара.

– Где?

– Вон там!

Змеи никто, кроме Икары, не увидел, но из-за деревьев вышел бегемот. Огромный, жирный, с маленькими глазками и на толстых ногах.

– Он нас не видит. Мы же прозрачные, не бойся, – сказал Генрих, а сам боялся точно так же, как сестра.

– Мы, наверное, в Африке. Дома точно никто не поверит, – решила Икара.

– Тебе скорее поверят, что ты была в Африке, чем на корабле инопланетян, который находится за Луной, – Лёша не мог отвести глаз от бегемота. Какой же он большой!

– И что ты путешествовала во времени на прозрачной машине, – добавил Генрих. – Смотрите, у бегемота такие маленькие ушки! – он тоже на него смотрел.

– Ну да. Но самое главное, тебе никто не поверит про Рару. Настоящий человек из космоса, живой и умный. Представляете, меня училка спросит, ну наша, Елена Ивановна, живёт ли кто-нибудь на других планетах? – Икара вспомнила школу первый раз за всё это время.

– И что ты ей ответишь? Да, живут. Вот я знаю одного в зелёном костюмчике с большими глазами. Его зовут так-то и так-то, – передразнил её Генрих.

– Это будет похлеще, чем я на английском ей стихотворение расскажу. Или даже целых два, – решил Лёша.

– Видишь, Лёшка даже стихи не может прочитать. А ты собралась про Рару рассказывать.

– Интересно, а почему так? Почему правду-то нельзя? – спросила Икара.

– Я давно об этом думаю. Главное, не мне влетит, а отцу. Он-то тут причём? Я сам не пойму, откуда я этот английский знаю. Машка мне каждый день напоминает, чтобы я что-нибудь не ляпнул в школе. Интересно, что они там все делают сейчас? Наверное, ищут нас с милицией.

Рару зашевелился.

– Мы на острове. Тут людей нет. Сейчас ваше время – то, в котором я вас забрал с Земли.

– И что нам с этим всем делать? – спросил Генрих.

Бегемот резко пошёл навстречу.

– Ой, он нас сейчас затопчет! – закричала Икара. – Рару, может, мы куда-нибудь отлетим?! Смотрите, он сюда идёт!

– Кирди не работает. Нам придётся из неё выйти. Я попрошу отца прислать нам другую, а эту надо отправить обратно, чтобы она никому случайно не досталась. Через какое-то время она перестанет быть прозрачной. Надо быстро из неё выходить!

– Куда? Наружу? К бегемоту? – не переставала Икара.

– Животные – это не проблема. Не бойтесь, – Рару открыл одной кнопкой дверцы кирди, и все вышли. Он поднял правую руку: бегемот остановился.

– Он говорит, чтобы мы не боялись. Он обсудит это со всеми на острове. Если мы не будем нарушать законы, нас никто не тронет. Он спрашивает, чем он может нам помочь? – сказал Рару.

– Спроси его, не видел ли он здесь каких-нибудь фиолетовых человечков? – обратился Генрих к Рару.

– Они на другой стороне острова. Я тебя слышу так же хорошо, как и твоего друга, – ответил бегемот.

Лёша и Икара тоже услышали, что он сказал. Это были не слова, а смысл. Они поняли, что он сказал, но не словами, а как-то по-другому.

– Скажи, бегемотик, а ты знаешь, что они там делают? И сколько их? – Икара перестала его бояться.

– Больше, чем вас.

После этого он наклонил голову и как-то задом попятился в лес.

– Нам предстоит с ними встретиться. Диск у них. Но они ничего не могут сами прочитать. Среди фиолетовых никогда не было настоящих царей. Им нужен Лёша, – заключил Рару.

– Лёша? – хором и в голос удивились Генрих и Икара.

– Да. Наш Лёша, – подтвердил он свой вывод.

– Я, знаете, что не пойму, – задумчиво произнёс бывший наследник престола, – может, я и был царевичем, но сейчас-то у меня совсем другое тело. Как с этим-то быть?

– Это не важно. Ты и есть ты, независимо от того, в каком ты сейчас теле.

– Но дома в этом никак нельзя было признаваться.

– Теперь ты начал, – остановила его Икара. – Если бы всё можно было объяснить, мы бы вообще не рождались.

– О! – удивился Рару и добавил, обращаясь к Икаре: – мне начинается нравиться твой ход мыслей.

Лёша вроде тоже согласился, но до конца не понял.

– Если мы отберём у них диск, то мы спасём мой корабль от сил зла. Но это ещё не всё. Мы будем знать, что начертано в судьбе Земли. И самое главное, мой народ никогда не даст в обиду человечество. На Землю больше никогда не упадёт ни один метеорит, мы уведём от вашей планеты все страшные космические опасности.

– А война с немцами? Мы сможем сделать так, чтобы её не было? – спросил Генрих.

– Ты знаешь… – Рару задумался, – я слышал, что война всё-таки будет. Весь ваш двадцатый век будут происходить войны. Тут дело не только в космосе, а в самом человеке. За человечество надо продолжать бороться. Я знаю, мой отец сделает всё, чтобы помочь освободить человечество от зла. Нам это нужно так же, как вам. Вы, – он сделал паузу, и все поняли, что сейчас он скажет самое главное, – вы – наша надежда!

Почему-то им троим стало понятно, что дома, на Земле, действительно не всё в порядке. Они это понимали не словами, а каким-то внутренним чутьём. Лёша вспомнил нищих у церкви в Лефортово, вспомнил войну, когда он был царевичем, вспомнил лазареты и, конечно, этот страшный Ипатьевский дом, свою болезнь и расстрел.