Книга Пандемоний - Дэрил Грегори

— «Майк Муллиган и его паровой экскаватор», — вспомнил я название детской книжки.

— Господи, именно. Мы прочитали «Майка Муллигана», наверно, раз пятьсот.

— Мне очень нравилась эта книга.

— И тогда…

— И тогда ты стал спокойнее вести себя. Постепенно мы стали разрешать тебе подольше играть в комнате, и ты хорошо вел себя. Тебе становилось все лучше и лучше.

Я покачал головой.

— Но как ты… когда ты узнала, что это я? Что позволило тебе понять, что демона больше нет?

Она улыбнулась и пожала плечами.

— Я просто знала это. Хотя все-таки кое-что было. Ты довольно долго не признавал нас. Лью был для тебя «большим мальчиком», отец «мистером», а я — «высокой тетей». Затем я как-то раз кормила тебя, и ты назвал меня «мамой». — Мать снова пожала плечами. — Мне этого было достаточно. Я осознала, что мой мальчик вернулся ко мне.

В душе я пустил горячую воду и попытался утопить себя в шуме: звуках льющейся воды, нечетком рокоте мужского голоса, доносившегося из радиоприемника, что стоял на столике в ванной, зуммере телефона в соседней комнате. Не помогло. Через пелену внешних звуков, направленных прямо в мою нервную систему, грохот в голове не унимался ни на секунду.

Я закрыл кран и толкнул в сторону скользящую стеклянную дверь. Телефон действительно звонил. Я не успел буквально на долю секунды.

Скорее всего это был Бертрам. Он оставил два послания на автоответчике матери прошлым вечером, когда нас не было дома, а я ему так и не ответил. С какой стати он решил, что это нормально — звонить мне? Мы познакомились в больнице, если можно говорить о знакомстве с человеком, которого иначе как придурком и не назовешь. Мы подолгу болтали, разгуливая по коридорам больничного корпуса. Но дальше этого наши отношения не простирались. Мы были просто людьми, которые случайно познакомились в больнице.

Я открыл дверцу шкафчика под раковиной и достал большое пушистое полотенце из стопки таких же больших пушистых полотенец, новеньких, появившихся здесь не более года назад. Мать вступила в своего рода клуб, объединявший компанию женщин, согласившихся покупать друг другу полотенца на день рождения. По какой-то причине мать решила, что это легче, чем приобретать их в магазинах.

Я вытерся и стал искать расческу.

— Дэл, звонит доктор Аарон.

— Неужели? — отозвался я, приоткрывая дверь.

Кожи коснулся прохладный воздух. Мать стояла возле телефона, прикрывая трубку рукой.

— Доктор Аарон, это вы?

Мой голос эхом прозвучал в тесном пространстве комнаты. Я закрыл дверь.

— Дэл, извините, что беспокою. Я недавно просматривала старые блокноты с записями и мне пришла в голову одна интересная мысль. У вас найдется сегодня время встретиться со мной?

Я машинально посмотрел на запястье, забыв, что снял часы. Сейчас, должно быть, полдевятого.

— Не знаю. Скоро приедет брат. Я просил его на пару дней отвезти меня в город.

Я уже сообщил доктору Аарон о конференции, но не хотел сейчас повторять это вслух. Невозможно спокойно говорить в помещении, где гуляет эхо. Я взял в руки часы с полочки над раковиной. Они показывали без двадцати десять.

— Мне кажется, нам все-таки стоит поговорить до вашего отъезда, — произнесла доктор Аарон. В ее голосе я уловил какой-то надрыв. — Это займет всего несколько минут.

Неужели у нее возникло желание побеседовать со мной о применении снотворного? Может, она все-таки передумала. Или решила, что мне действительно нужно провериться на предмет реабилитации.

— Хорошо, позвольте мне одеться… — В одном из ящиков лежала коробочка с сережками. Я взял ее и провел пальцем по бархатной крышечке. — Что вы скажете о кафе «Бордерс» возле Рэндхерст-Молл? Вы ведь живете в городе, верно? — Это совсем близко, я могу доехать туда за две минуты.

Мы договорились встретиться в книжном магазине через двадцать минут. Я делаю поправку во времени, потому что Лью непременно опоздает.

Положив телефонную трубку, я посмотрел на маленькую коробочку, обтянутую бархатом. Я часто доставал ее и показывал друзьям. Притворял дверь и брал с них слово никому не говорить об этом.

Коробочка закрывалась при помощи жесткой пружинной петли. Мне удавалось открыть ее только обеими руками.

Там лежал запасной стеклянный глаз моей матери.

Я вытер руки полотенцем и взял его с подушечки, на которой он лежал. Глаз оказался светлее, чем я себе представлял. Я поднес его ближе, чтобы получше разглядеть. Может, он не вполне подходил матери, или был немного другого оттенка, или она просто хотела иметь запасной. Но когда я учился в шестом классе, мать приобрела новый глаз, а старый хранила здесь, в ванной комнате. Мы с Лью называли его Глазом Агамото, именно такое название было у всевидящего амулета Доктора Стрейнджа.

Друг моей матери Джефф как-то спросил: «Это тот самый, который она прячет в задней части головы?».

Я перегнулся через раковину и вытер запотевшую поверхность зеркала. Затем прижал пластмассовый шарик ко лбу, большой немигающий третий глаз, и посмотрел на свое отражение. Я даже представить себе не мог, чем он, должно быть, являлся для матери. Даже после одержимости я вовсе не был ангелом. Даже сейчас. Однако в те месяцы, пока я безумствовал в доме, устраивал пожары или в те долгие дни, когда меня привязывали к кровати, и мать не отходила от меня ни на шаг… я просто не знаю, что это для нее стоило.

Демон, вселившийся в меня, имел имя Хеллион. Он принимал облик то Денниса-Мучителя, то Спэнки, то одного из Малышей Катценъяммеров[1]. Хеллион завладевал мальчиками, которым исполнилось четыре года, но не было девяти — детьми с взъерошенными светлыми волосами и проказливыми улыбками, — и превращал их в шустрых проказников, смеющихся смешком Вуди Вудпекера.

Хеллион был вечным проказником. Он устанавливал над дверями ведра с краской, кидал в окна бейсбольные мячи, подбрасывал в постель змей. Постоянно мастерил рогатки и разбивал стекла прямо у вас над головой. Я состроил гримасу, положил глаз на место и со щелчком закрыл коробку.

— Мне бы хотелось вернуться к вашей аварии, — произнесла доктор Аарон.

Мы сидели за столиком у окна, рядом с традиционным желтым креслом. Даже в «Бордерс» держали желтое кресло, как будто на случай, если Толстый Мальчишка ворвется в ресторан и потребует кофе с молоком. В зале было человек двадцать посетителей и примерно половина из них — пожилые люди лет семидесяти и даже старше. Мы заказали минеральную воду в бутылке. Это не в моем вкусе, но сегодня я выпил уже слишком много кофе.

— Вы были без сознания во время аварии? — уточнила она. — Ударились головой?

— Опять возвращаетесь к той же теории? — вопросом на вопрос ответил я. — Я ударился головой, начал слышать голоса и в результате начинаю сходить с ума.