Книга Ромейский талисман - Андрей Астахов

– Я скажу, обещаю.

– Я верю тебе. Прощай!

Уходя, Василий заметил, как глаза старика, мутные и безразличные, внезапно ожили, наполнились мягким светом, будто озарившим сухое суровое лицо Теофила. Он внезапно напомнил начальнику императорской разведки изображения пророков с церковных фресок. Поеживаясь от овладевшего им внутреннего холода и прижимая к себе кошель с ларцом, Василий покинул дом чернокнижника. Ступая мелкими шажками, он быстро спустился по переулку к набережной. Здесь он огляделся по сторонам и, убедившись, что никто его сейчас не может видеть, пронзительно свистнул. Из темноты раздался ответный свист, и очень скоро три закутанные в темное фигуры вынырнули из темноты и встали перед Василием.

– Он дома, – сказал евнух. – С ним только слуга. Вы двое, – и он указал сначала на одного из своих людей, затем на другого, – идете к нему. Сделайте все быстро и бесшумно. Я бы не хотел, чтобы старик умер тяжело. Даруйте ему легкую смерть. А ты, – и евнух повернулся к третьему, – будешь сопровождать меня. Капитан Зенон ждет нас. Чего стоите?

– Господин, мы бы хотели узнать, когда нам можно получить обещанную плату, – без тени робости осведомился один из выбранных Василием убийц.

– Утром, – быстро ответил евнух. – А пока попробуйте отыскать что-нибудь ценное у старика. Хотя… – И тут Василий невесело усмехнулся: – Не думаю, что ваша добыча будет богатой. Пока держите этот солид, хватит на то, чтобы помянуть старика в какой-нибудь корчме. Идем, Еремей, нас ждут.

«Старик попрощался со мной, – думал евнух, уходя с набережной в сторону военной гавани, – верно, он знал, что его ждет. Знал, и не подал вида, что его страшит будущее. Так ли тяжел груз лет, что под его гнетом жизнь теряет свою притягательность? Боже мой, о каком грузе лет я говорю – ведь он не старше меня, просто магия выпила из него жизнь! Или же старик знает что-то такое о мире за порогом смерти, чего не знает никто? Надо было расспросить его. Конечно, он знает все. Он наверняка видел тот мир. Жаль, теперь уже поздно возвращаться. Теофил, почему ты не согласился! Это не я приговорил тебя – это твоя гордыня сократила твои дни… Справедливость и любовь в наше время почти исчезли? Хм, хорошо сказано. Божественному понравится такое изящное выражение. А варвару Хельгеру понравится твой подарок, Теофил, ха-ха-ха!»

– Ты смеешься, господин? – отозвался Еремей.

– Нет, – ответил евнух и сердито сверкнул глазами. – Я сочиняю эпитафию.

Хеландия капитана Зенона вышла из военной гавани Константинополя еще до рассвета. Вместе с ларцом Зенон получил от евнуха Василия два запечатанных тубуса, которые следовало передать варду Софронию Синаиту, императорскому посланнику в Восточных землях. Один из тубусов был с императорской печатью – это была грамота о назначении Софрония послом басилевса в земли руссов. Второй тубус был залит сургучом без всяких печатей. Он предназначался секретному агенту в Киеве, которого знал только Софроний. Капитан Зенон также получил от Василия устное сообщение для будущего посла. В этом тубусе были деньги – плата агенту. Никаких письменных распоряжений от себя начальник разведки передавать не стал.

Через шесть дней корабль капитана Зенона вошел в порт Херсонеса. А еще через два дня византийское посольство вместе с торговым караваном отправилось на север, в русские земли.

Часть IIЗНАМЕНИЕ

I

Отсюда, со сторожевой башни Вышнеграда, весь Киев был как на ладони. У замолов,[10]там, где Почайна впадала в Днепр, пестрели паруса судов – торговых, булгарских и ромейских, русских стругов и кумваров[11]и норманнских боевых драккаров. Хельгеру было хорошо видно, какое множество народа собралось у пристаней. День был погожий, солнечный, и хотя с Днепра дул холодный ветер, особенно ощутимый здесь, на стенах Вышнеграда, сидеть в четырех стенах не хотелось. Горожане наслаждались солнечным теплом, ремесленники работали в своих мастерских, грузчики на замолах таскали с кораблей товары, купцы торговали, женщины придирчиво рассматривали разложенные в лавках ткани и побрякушки, нищие просили милостыню, мальчишки играли в русских и хазар. И никто не задумывался над тем, что в эту минуту князь киевский и русский Хельгер Вещий наблюдает за ними с одной из башен детинца.

– Хороший город я оставлю тебе, Ингвар! – сказал с усмешкой князь своему спутнику, худощавому светловолосому юноше с невыразительным лицом.

– Оставишь? – встрепенулся юноша. – Что это значит?

– Тебе пора становиться мужчиной и воином. Только настоящий воин сможет удержать в руках такую землю, как эта. – Хельгер простер руку в сторону города. – Десять лет назад Киев был другим. Вон там, где сейчас Пасынча Беседа, был пустырь. Пристаней было всего две, и обе никудышные. И Подол был вполовину меньше. Каменных домов вообще не было. И кругом был лес, дома порой стояли прямо среди деревьев. Но Аскольд и Дир знали, чего стоит этот город, потому и сражались за него отчаянно… Тебе тогда было всего три года. Помнишь что-нибудь?

– Ничего, – признался Ингвар.

– Хвала Одину, что не помнишь. Тогда пролилось столько крови, что воды Почайны стали красными. В сражении за Киев полегла половина моей дружины, потому что поляне дрались яростно. В тот день Аскольд и Дир погибли. И я стал конунгом, или, как говорят руссы, князем. Хорошо, что ты всего этого не помнишь.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Ты говорил, что собираешься оставить мне этот город. Почему?

– А ты не понимаешь? Я стар. Скоро Один призовет меня в Валгаллу, и я прошу богов об одной милости – позволить мне умереть в бою. Так или иначе, рано или поздно тебе быть князем. Это твой город и твой народ. Тебе уже шестнадцать. Твой отец Рорк был чуть старше тебя, когда стал правителем словен.

– Почему ты все время сравниваешь меня с моим отцом, Хельгер? – в голубых водянистых глазах юноши мелькнули гневные огоньки.

– Я не сравниваю. Я лишь хочу, чтобы ты помнил, чей ты сын.

– Я не помню своего отца. Я бы предпочел, чтобы моим отцом был ты.

– Я не твой отец. Но я сделал все, чтобы заменить его тебе.

– Ты никогда не рассказывал мне о моем отце, Хельгер.

– Разве? – Старый князь усмехнулся. – Я плохой рассказчик. К тому же со дня смерти Рорка прошло больше пятнадцати лет. Я мало что помню.

– Ты меня обманываешь. Просто не хочешь рассказывать. Клянусь Одином, я на тебя обижусь!

– Клянись Перуном, малый. – Хельгер ласково похлопал юношу по плечу. – Или Сварогом. Один – бог норманнов, не твой бог.

– Но я же норманн!

– Ты рожден на этой земле. Значит, ты русс.