Книга Тропик ночи - Майкл Грубер

После нескольких неудачных попыток он нашел кабинет доктора Альберта Мэйнза, долговязого, некрасивого, но обаятельного мужчины, примерно в возрасте Паза. Загорелый очкарик в зеленой футболке и шортах цвета хаки выглядел этаким бесстрашным изыскателем растений. Он с интересом поглядел на визитную карточку Паза.

— Чего изволите, мистер коп? Снова пришли искать в нашем саду наркотики? — спросил он, улыбаясь.

Паз ответил с невозмутимым видом:

— Нет, сэр, это имеет отношение к убийству.

Лицо Мэйнза приняло подходящее к обстоятельствам сдержанное выражение.

— Вот так история, кто же убит? — спросил он и вдруг побледнел. — Ох, черт, подождите секунду, вы здесь не потому, что…

Он бросил взгляд на семейную фотографию на письменном столе.

— Нет, сэр, ничего подобного. Нам просто нужен небольшой ботанический совет.

Мэйнз глубоко вздохнул, нервно рассмеялся и присел на край письменного стола.

— Ну, так в чем же дело?

Паз вручил ему пакет для улик с помещенным в него предметом.

Мэйнз взглянул на него, поднес к глазам. Уселся на стальной табурет, достал из пакета скорлупу ореха, изучил ее сквозь лупу, измерил, потом достал с полки толстый том в зеленой обложке, полистал его минуты две и сказал:

— Вот оно.

Паз заглянул в книгу через плечо ботаника на орех, похожий по форме на улику.

— Это Schrebera golungensis, — сказал Мэйнз. — Дерево, называемое также опеле, но я не могу вам сказать, что значит «опеле». Хотите ли вы знать что-то еще кроме названия?

— Растет это дерево в наших местах?

— Думаю, могло бы легко расти, здесь все растет. Но родина его Западная Африка: Нигерия, Конго и Сенегал.

— А у вас есть хоть одно? Я имею в виду ваш ботанический сад.

— Живое и растущее? Я могу проверить по нашей базе данных, если хотите.

Паз очень этого хотел. Ученый сел перед большим монитором и принялся нажимать клавиши. Списки мелькали на экране, сменяя один другой.

— У нас его, очевидно, нет. И позволю себе высказать предположение, что ни у кого в Майами тоже нет.

Паз внес сведения в свою записную книжку.

— Скажите, а как его используют? Едят плоды или что?

— Его не культивируют. Оно растет в диком виде в джунглях. Быть может, местное население как-то его использует, однако я об этом не осведомлен. Если у вас есть время, можем проверить через Интернет.

— Давайте сделаем это.

Мэйнз защелкал клавишами. Компьютер издал музыкальную трель, потом засвистел.

— Я вошел в базу данных EthnobotDB. Такого точно вида здесь нет, но есть родственный вид, используемый в народной медицине.

— А как насчет изготовления яда?

— Яда, говорите. Тогда нам нужна база данных PLANТОХ. Секундочку, проверим на всякий случай весь род. Ничего, чисто. Но само по себе это еще ни о чем не говорит. Эти общие базы данных полны ошибок. Вам нужен этноботаник.

— И это не вы?

— Нет, я систематик. Определяю, какие растения находятся в родстве между собой, и решаю, является ли найденное кем-то растение новым видом. А этноботаник работает в среде местного населения и узнает, как люди используют растения. Фармацевтические компании набирают таких специалистов целыми группами.

— Назовите имя хоть одного, с кем я мог бы поговорить.

— Да вот хотя бы Лидия Эррера, отличный специалист. Я знаю, она где-то здесь, потому что видел ее вчера. Для решения вашей проблемы нужен человек, знакомый с Западной Африкой, поскольку вас интересует определенный вид дерева. — Мэйнз замялся. Паз понимал, что ученого прямо-таки одолевает любопытство, и потому не удивился, когда тот спросил: — Но… какая же связь между этим видом деревьев и убийством? Если можно об этом спросить…

— Спросить, разумеется, можно, но я не вправе вам ответить. Извините, таков процессуальный кодекс.

Мэйнз усмехнулся, но усмешка получилась кривоватой.

— Да, это понятно, ведь, поскольку к убийству имеет отношение редкий тропический плод, совершить преступление мог специалист по тропическим растениям.

— Мог бы, — ответил Паз даже без намека на улыбку. — Кстати, вам не знакома жертва, некая Диндра Уоллес?

Короткий нервный смешок.

— Нет, я такой не знал. Кто она?

— Обыкновенная женщина из Овертауна. Но вернемся к вашим словам насчет того, что тут нужен знаток Африки.

Мэйнз, казалось, с облегчением вступил на привычную почву.

— Верно. Ну, большинство из этноботаников в нашей части света связано с американскими тропиками, и это понятно. К тому же мы близки к Латинской Америке, у нас с ней политические и экономические контакты. В Западной Африке в большинстве работали ботаники родом из Франции, а в Восточной — из Великобритании. Это опять-таки понятно, если вспомнить историю бывших колониальных владений. К сожалению, больше ничем помочь не могу.

Паз закончил писать и убрал записную книжку. Поблагодарил Мэйнза и взял со стола свой орех. Свой орех опеле. Средство узнать имя. В машине он сел на переднее сиденье, открыл дверцу и перечитал записи. Он всегда делал это после беседы или допроса, это было тоже одно из неукоснительных правил Барлоу. Убедиться, что получил необходимое, прежде чем покинешь информанта. Во всяком случае, новости дельные. На месте преступления обнаружен редкий орех, это куда лучше, чем найти плод, растущий по всей Южной Флориде. Он так и записал: «редкий орех». Паз засмеялся. Очень жаль, что он не может поделиться своей радостью с Барлоу. Он набрал на мобильнике телефон справочной в Университете Майами, потом позвонил в кабинет доктора Эрреры. Упомянул имя Мэйнза, но не сообщил, что сам он полицейский, и договорился с секретарем о встрече в конце дня.

Паз выехал из Фэйрчайлда и повернул к северу. Редкий орех. Хорошо бы обнаружить вторую половинку скорлупы ореха этой необыкновенной Schrebera golungensis. Подумав, Джимми достал записную книжку, остановился у светофора и сделал еще одну заметку: спросить у Лидии Эрреры, зачем в скорлупе по обоим концам просверлены маленькие отверстия.

Глава четвертая

Сегодня на ланч арахисовое масло и желе в коробке с изображением Берта и Эрни, а еще банан и апельсиновый сок в маленькой бутылочке-термосе. У Лус появился аппетит, и выглядит она немного менее истощенной, немного менее похожей на голодного воробышка. Волосы у нее блестящие, они закреплены двумя розовыми пластмассовыми заколками в два колечка, ниспадающие на маленькие плечики. Я одела ее в темно-синюю футболку, джинсовые шортики и красные туфельки на резиновой подошве. Когда все будет позади и мы выживем, то клянусь, куплю для нее что-нибудь очень красивое. На мне мой рабочий костюм, теперь уже более похожий на бесформенный мешок с изображениями живописных руин цвета блевотины — эффект упадочного Пиранези.[16]Ноги у меня голые и засунуты в нечто, обычно называемое «здоровой обувью», — точно того же цвета. Это отняло у меня немало времени, однако полагаю, я нашла наиболее непривлекательный стиль прически для формы моего лица — оно у меня угловатое, причем мама всегда утверждала, что скулы у меня хорошие. Я извлекла из них все, что могла, нацепив совершенно клоунские, в голубой пластмассовой оправе очки-хамелеоны, стекла которых темнеют при солнечном свете. Стекла затемняют мои глаза, от природы светлые, серовато-зеленые. Я стараюсь ни при каких обстоятельствах не смотреть людям в глаза, и на работе вряд ли кто знает, какие они у меня. Прическа и очки старят меня лет на десять, и я выгляжу особой, давно забывшей о сексуальных радостях. Что, кстати, так и есть.