Книга Пустырь Евразия - Сергей Лавров

— Вы сажаете их в другие места,— печально вздохнул старик.— Этот человек поступил нехорошо. Он притворился больным и, когда прочие ушли на работу, овладел чужой женщиной. Он будет сидеть там, пока муж этой женщины не простит его.

— Вот так дела! — присвистнул Авенир.— А если он его никогда не простит?

— Он умрет. Но тогда муж будет наказан за жестокосердие и будет также сидеть на цепи, пока родня умершего не простит его.

«Кровная месть наизнанку»,— подумал Авенир.

— Что еще вы хотите узнать? — спросил старик.

Можаев пожал плечами. Он и сам не знал точно, что именно хотел увидеть в этом странном приюте. Его интересовали загадочные нити, связывающие общину вьетов с роскошным особняком Бормана-Низовцева на Охте… Петруша.

— Одна из ваших девушек встречалась с парнем, которого я разыскиваю. Он сбежал из дому, и у меня есть сведения, что его здесь видели. Да что там! Я его сам здесь недавно видел.

— У нас не ночуют русские. А девушка… Наши женщины нравятся вашим мужчинам. Если он будет хорошо с ней обходиться, мы отдадим ее. Только этого ни разу еще не было. Все, кто уходил, вернулись. Все до одной.

— Почему?

— Не знаю,— улыбнулся старик.— Может, вам лучше спросить у себя?

Ничего обидного или коварного не было в его улыбке. От нее на душе становилось легко, хотелось улыбнуться в ответ.

— Почему у вас нигде нет зеркал? — поинтересовался Авенир.— Ваши женщины не любят смотреться в зеркала?

Ему не хотелось уходить, не разузнав хоть что-нибудь о похождениях Петруши Низовцева.

— Лучшее зеркало — глаза ближнего. Смотреть на самого себя — плохо,— ласково ответил старик и добавил: — У вас темные волосы, как у моего народа. Но глаза чужие. Вам не это нужно вовсе. Уходите.

Так убедительно прозвучал его голос, что Авенир покорно встал и вышел, не узнав, откуда старик знает его по имени-отчеству и почему Петрушу в его опасных похождениях сопровождают молодые вьеты. Он и думать об этом забыл, пока в ушах звучал ласковый голос старика, и вспомнил лишь на улице, когда вдохнул пыльный теплый воздух пустыря и освободился от наваждения. Дверь общежития закрылась, человек пять наблюдали за ним в окна первого этажа. Нечего было и думать, чтобы вернуться.

II

Чтобы развеять впечатления от похода и подумать обо всем, Авенир отправился на прогулку. По пути он посетил своего агента, Нину Петровну, на ее новом месте, выслушал новости и вынужден был признать, что она заслужила свою премию, которую он немедленно и выдал. Потом ноги сами понесли его по Ириновскому проспекту в сторону исторического особняка, реставрированного и заселенного семейством Низовцевых. Он шел и размышлял о судьбах крошечных народцев, брошенных в жернова истории, и о сверхъестественных способностях старого вьета. Чувствовал он себя при этом таким свободным и счастливым, каким давно уже не был. Ни за какие сокровища он не отказался бы теперь от этой загадки. Он впервые в жизни обрел себя! Обрести себя — ради этого стоит жить!

Теплые пыльные улицы полны были прохожими. Среди множества голов Авенир приметил две черные, низкорослые хозяева которых склонились над лотками уличного базарчика. Он осторожно приблизился сзади, тоже принялся рассматривать пластиковую бижутерию для девочек, подошел почти вплотную и завис над ними. Вьеты купили по дешевой цепочке каждый, бережно спрятали пакетики в карманы рубах и ушли, счастливые. Один из них был тот самый худой стриженый, с которым старик разговаривал на крыше.

Авенир краем глаза проводил их и прошелся дальше, на мост через Охту. Издали, с моста, была видна суета у подъезда дома Низовцевых. Юрий Карпович в черном, отлично скроенном костюме, придававшем ему некоторую стройность, в ожидании стоял у джипа, такого же огромного и черного, как он сам, поглядывал на часы и на крыльцо. Михалыч, прилизанный, как всегда, в рубахе и портупее через широкую спину, с заботливостью няньки выволок из дому бронежилет и уговаривал хозяина надеть. Борман отмахивался раздраженно, чем немало огорчал телохранителя. Из окна справа от парадного выглядывала бледная взволнованная Белла, что-то пришептывала. Из окна слева загорелая Вероника, скривившись, саркастически наблюдала эту суету. У джипа стояли еще машины, среди них Авенир тотчас узнал авто старшего следователя Грешникова.

Вышел Отец Никон, тоже в черном, суровый и сосредоточенный, как итальянский мафиозо. Следом показались незнакомые Авениру лица, явно имевшие отношение к миру солидного питерского бизнеса. Один из них передал Борману пухлую кожаную барсетку с красивым замочком. Отец Никон кивнул, отвечая на вопросительный взгляд Низовцева. Все тут же расселись по машинам. Михалыч плюнул, швырнул на крыльцо невостребованный бронежилет и махнул мордатым охранникам. Цепочка сверкающих дорогих машин потянулась от крыльца на проспект, на мост, к центру, мимо Авенира, замершего на тротуаре. Грешников, ехавший последним, притормозил.

— Садись,— буркнул он и даже с сопением дотянулся неуклюжей толстой лапой до дверцы, открыл.— Садись, а то уедут!

Счастливый Авенир бросился в машину, забыв даже поблагодарить, и второпях ударился головой о крышу салона.

— Ух, ну и жарища! — сказал он, утирая пот.— Лето скоро.

— Лето — это не тогда, когда тепло, а когда есть деньги,— хмуро ответил Монумент.

Он, насупившись, крутил маленький руль и при этом очень походил на циркового медведя в аттракционе.

— Выкуп везут,— кратко сообщил он Авениру.— Похитители вышли на Низовцева. Сто тысяч долларов. Иначе грозят убить. В доме истерика, понимаешь…

— Что за люди с ним? — спросил Авенир.

— Страховой агент и юристы. У них какое-то сообщество предпринимателей по взаимовыручке. Обязательство собрать деньги для выкупа бизнесмена или членов семьи. Хотят проследить, что выкуп не липовый. Воронье, в общем. Гады ползучие!

— Да! — воскликнул Можаев.— Много рожденных ползать встало на ноги благодаря неумению летать!

Монумент удивленно покосился на него и продолжил:

— Куш у Бормана отхватили немалый, но страховка все покроет. В общем, плакала наша премия.

— Поэтому у вас плохое настроение? — участливо поинтересовался Можаев.

— Да, черт возьми! — рыкнул Монумент.— Я тут на днях открыл одну книжку с драматическим финалом — так просто в ужас пришел! Сберегательную книжку! Все сбывается!

— Что именно? — не понял Авенир.

— Мне цыганка одна нагадала, что до шестидесяти лет я буду страдать от нехватки денег.

— А потом разбогатеете?

— Нет, черт возьми! Привыкну! А я уже собрался переднюю резину поменять…

— Может, еще поменяете,— попытался утешить его Авенир.

Грешников повернулся всем корпусом, чтобы посмотреть на него:

— Гриша.

— Что?