Книга Элитная кровь - Виталий Романов

Частные инвесторы, державшие квартиры для последующей выгодной продажи, после нового витка дрогнули, сломались. Понимая, что в условиях выросших политических рисков они могут не только не заработать, но и потерять то, что вложили, нервные игроки наполнили рынок предложениями о продаже. Да еще банки подсобили, начав с помощью судебных приставов выбрасывать на улицу должников – тех, кто не мог своевременно погашать платежи по кредиту на жилье.

Залповый выброс предложений оказался шоком для игроков. Хорошо еще, рынок худо-бедно поддерживался теми, кто действительно нуждался в жилплощади. На мой взгляд, лишь по этой причине не произошло такого схлопывания, как на рынке бумажек «МММ»…

И вот в такой-то обстановке рухнул наш дом. Плохо ли мы строили? Не сказал бы! Да, когда приток средств на рынок уменьшился, сверху спустили негласную команду: экономить на всем, сократить издержки любой ценой. Любой ценой. Вот и сократили… Классных специалистов заменили низкооплачиваемыми гастарбайтерами…

Смеси другие стали применять – чуть дешевле… Технологии упростили. В зоне нестабильных грунтов, плывунов надо было перестраховываться, не просто усиливать фундамент, а семь… нет, пятнадцать раз проверять, чтоб все было надежно, не сместилось, не поплыло.

Не проверили. Все гнали: быстрей. Понадеялись, что обойдется. Ведь до тех пор держало… Черт его знает, почему не выдержало в этот раз. Может, слишком высокое обводнение грунтов, недосчитали? А может, метро? По слухам, на ветке, что проходила под землей, неподалеку, были свои проблемы. Перемонтаж путей, повышенные вибрации при прохождении поездами участка. Может, это сказалось? Метростроевцы не признались… Так или иначе, одна стена поползла. Многоэтажка сложилась, будто карточный домик. Очевидцы говорят: рухнула быстрее чем за минуту. Наверное, жильцы просто не успели понять, что происходит… Я на это надеюсь.

Виноват ли я? Нет! Трижды нет! Виновата система! Государство, которое прессовало налогами и левыми поборами и при этом стыдливо закрывало глаза на проблемы рынка. И игроки, которые – словно безумные – вздували цены, провоцируя чудовищную гонку.

Если кто-то думает, что я снимаю с себя ответственность, то это неправда. Я до сих пор закрываю глаза и вижу тех, кто остался под руинами. Никогда не смогу забыть трансляции Первого канала и РТР с места событий, едва начали разбирать завалы…

Я не снимаю с себя ответственности, но вина совсем не в том, в чем ее видели Чирик и Куцый. Они считали: сразу убивать меня не стоит. Они хотели, чтобы я долго мучился, искупая грехи. Сказали: забьют насмерть, но позже. Много позже.

Поэтому, когда меня вызвал в дежурку человек по имени Ярес и предложил стать добровольцем в какой-то медицинской программе в научной лаборатории, я согласился без колебаний. Почти без колебаний. Спросил только: не будут ли вырезать органы для донорских операций? И смотрел, внимательно смотрел в глаза! Думал: если соврет – замечу. Обязательно замечу. А он только расхохотался. Сказал: нет! И я поверил, согласился. Ярес не соврал, действительно не соврал. Просто тогда я не ведал, что будет хуже. Много хуже…»

– А ведь я его знаю! – вдруг пробормотал Сергей Поздняков, убирая книжечку от глаз.

Он припомнил телерепортажи о трагедии. Да! Тогда, несколько месяцев назад, Инженер выглядел по-другому. Камеры выхватывали его – крупным планом. Показывали жертв трагедии, а потом главного инженера стройтреста. И Завацкий не пытался спрятать лицо за ладонями. В его глазах жили растерянность и боль. Чужая боль… Только от этого ненависть россиян к виновному в трагедии не становилась меньше…

Апрель 2005 года. Москва,

КАБИНЕТ ДЕПУТАТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Д.А. КОЛОТИЛОВА

– Ну что ж, дорогой Олег Борисович, – положив тяжелую ладонь на папку с документами, сказал хозяин кабинета. – За прошедшие дни мы все внимательно проверили… изучили…

Вербинский нервно схватился руками за дужки, натянул очки плотнее, вглядываясь в лицо собеседника.

– Меня заинтересовала ваша идея, – изрек Колотилов. – Да! Это весьма любопытная идея.

– Ну, слава богу! – с облегчением выдохнул врач, вскочил с места, схватил депутата за руку и принялся радостно трясти. – Дмитрий Александрович!!! Честное слово, я очень рад! Значит, не ошибся в вас. Пришел к тому человеку, который…

– Погодите, Олег Борисович, – остановил его Колотилов, отдергивая ладонь. – Я еще не закончил свою мысль. Вы правильно поняли главную идею: я профинансирую исследования. Но есть ряд условий, на которые вам надо обязательно согласиться. В противном случае никакой совместной работы не будет.

– Да что вы, Дмитрий Александрович! – Вербинский снял позолоченные очки, вытащил носовой платок, трясущимися руками протер стекла. – Что вы, дорогой мой человек! Конечно, я соглашусь на любые разумные условия! Вы не представляете, как я рад, что вы сразу не сказали «нет»! Мне пришлось вынести столько насмешек, можно сказать, гонений…

– Лаборатория будет за пределами Москвы, – не терпящим возражений тоном перебил его Колотилов. Депутат посчитал, что настало время проинформировать делового партнера обо всех неприятных особенностях проекта. – За пределами Москвы, но недалеко. В области, но так, чтоб до города можно было добраться довольно быстро. В Москве не получится. И безопасность трудно обеспечить, и все под контролем не удержишь…

– Согласен! Согласен! – замахал руками врач.

– Сами понимаете, что может получиться, если кто-то проболтается о настоящих целях научной лаборатории, – продолжал гнуть свою линию Колотилов. – Журналистам только дай шанс: все разнюхают, порвут виновных на кусочки. Меня – в первую очередь, потому что представитель власти. А поплясать на бездыханной тушке депутата – это святая обязанность каждого бездарного бумагомарателя.

– Понимаю, – Вербинский вежливо улыбнулся шутке.

– Значит, лабораторию выносим за пределы Москвы. Она будет находиться в военном городке, за двумя рядами колючей проволоки. Раньше там базировалась радарная группа контроля-обнаружения, то есть прикрытия столицы. Потом военные переехали глубже в область, поселок остался. Пока он разрушен, но это не страшно. Восстановим быстро.

– Восстановим! Конечно, восстановим! – Глаза у Вербинского горели, как у мальчишки.

– Далее, – Колотилов надул щеки, шумно выпустил воздух. – Далее так! Весь научный и медицинский персонал лаборатории проживает на территории базы «Ноев ковчег». Выходы за пределы «колючки» запрещены. Все обитают там безвылазно, до тех пор, пока не будет получен результат! Или пока вы, Олег Борисович, не доложите, что проект потерпел фиаско. Понимаете? Если необходимо, ваши сотрудники будут сидеть на базе и месяц, и год. Столько, сколько потребуется. Я не могу допустить, чтоб сведения о «Ноеве ковчеге» стали известны широкой общественности.

– Да… – Вербинский замялся, вдруг осознав, что ситуация становится сложнее, чем ему представлялось изначально.

– Это еще не все, – продолжил Колотилов твердо. – На территории базы «Ноев ковчег» запрещены мобильники. Не будет Интернета. Телефонные переговоры – только из центрального узла, под контролем службы безопасности.