Книга Страсти по-губернаторски - Фридрих Незнанский

Зотов отправился в прокуратуру, полный решимости добить все-таки это дело. Особенно его заинтересовал этот неожиданный свидетель Тёртов, появившийся неизвестно откуда. Зотов подозревал, что это обыкновенная туфта — адвокаты нашли человека, договорились с ним за определенную сумму, что и как он скажет, а тот спел все, будто по нотам. И, главное, успешно развалил всю стройную систему доказательств.

Зотов даже решил, что если родители погибшего подадут-таки жалобу и дело вернут на новое доследование, то он, как следователь, занимавшийся этим убийством, лично и в первую очередь займется именно этим Тёртовым, черт бы его побрал!

Но его намерениям не суждено было сбыться. Он еще не знал о решении, принятом в областной прокуратуре.

Коллеги снисходительно похлопывали по плечу, будучи уже наслышаны о его проигрыше в суде, уверяли, что это — не стоящие пристального внимания мелочи жизни, у каждого время от времени случается нечто подобное, что надо просто работать, и все утрясется.

Иное мнение было у районного прокурора.

Игорь Васильевич Вахметьев сидел с непроницаемым лицом, словно каменный Будда. Его вообще за глаза так и звали.

Тоном, не предвещавшим ничего приятного, он сообщил, что уже в курсе частного определения суда в адрес следователя, уличенного в обвинительном уклоне при расследовании дела, касающегося одного из известнейших людей Новограда, да к тому же еще и депутата. Известно также и о поверхностном расследовании обстоятельств гибели бывшего сержанта, приведшем, естественно, к полному конфузу. Вахметьев имел также по этому поводу телефонный разговор с областным прокурором, и тот объявил, что в ближайшие день-два к провинившемуся следователю прокуратуры будут в обязательном порядке применены определенные санкции. В лучшем случае он отделается строгим выговором, а возможно, что его в виде наказания переведут из прокуратуры центрального района города в самый захудалый район области.

Да, неудачников у нас очень не любят. Тем более таких, которые при этом еще что-то мнят о себе. Это Михаил Юрьевич Зотов уже понял по брезгливому взгляду Будды.

Однако, чувствуя свою вину за то, что зло на этот раз осталось не только безнаказанным, но еще и торжествующим, молодой следователь решил для себя самого уже, больше даже для собственного самоутверждения, ну опять же и во имя попранной справедливости, довести до конца дело хотя бы с защитником.

Он вспомнил пример, приведенный на лекции в юридическом институте одним из преподавателей, причем пример, основанный на известном в городе случае, когда приезжий московский адвокат — это было еще при прежнем губернаторе — сумел так составить жалобу потерпевшего, что в ответчиках оказалась чуть ли не вся губернская власть. И не только выиграл затем процесс, но и заставил тот же суд вынести частное определение в адрес властей предержащих. В самом деле, известный пример, но только Зотов уже забыл фамилию того адвоката, а напомнить ему ее мог бы разве что старый преподаватель. Не лезть же действительно в судебные архивы! Да и кто его туда пустит, особенно после сегодняшнего провала.

Профессор оказался дома. Как и многие в городе, он был в курсе обвинений, выдвинутых против Васильчикова, которого знал в свое время не понаслышке. И торжество несправедливости больно ударило старика по самолюбию. Но он вспомнил фамилию того, московского адвоката, который произвел в городе своеобразную сенсацию. Звали его Юрием Петровичем Гордеевым. И работал он тогда в десятой юридической консультации, в Москве, на Таганке. Где, возможно, трудится и сейчас, если не сменил места работы.

Вот эти сведения и передал Зотов по телефону родителям Архипа Кураева. А заодно выдал, со слов своего бывшего преподавателя, и самую лестную характеристику московскому адвокату, которого не знал лично, но о ком слышал даже на лекциях в свое время. Это было то немногое, что он мог еще сделать со своей стороны. Остальное теперь зависело от решения родителей Архипа и, в еще большей степени, от времени. Десять суток всего, а время — пошло.

3

Юрий Петрович Гордеев сидел в одиночестве в своей маленькой комнате-кабинетике, где помещались кроме него самого еще два стула для посетителей, стол и небольшой сейф, и сладко предавался мечтаниям.

Ему ничего особенно не хотелось. Точнее, хотелось несбыточного. Чтобы вот сейчас заглянула в кабинет роскошно-седая голова мэтра Генриха Афанасьевича Розанова, и бархатный голос произнес с глубоким чувством:

— Послушайте, любезный Юрочка, а не хотели бы вы отдохнуть недельку-другую где-нибудь на курортах южных морей? На фирме предвидится летний застой, и лично мне будет приятно увидеть вас загорелым и отдохнувшим для новых замечательных свершений этак к концу месяца! Надеюсь, у вас нет серьезных возражений? И если туговато со средствами, то вы вполне можете рассчитывать на некоторый… хм, аванс…

Красивые слова! Еще более красивые, благородные мысли…

Дверь отворилась, и в проеме возникло улыбающееся лицо Генриха Афанасьевича. Его темные, выразительные глаза мигом окинули кабинет, остановились на замершем в ожидании лице Гордеева, и взгляд как-то сам собой потеплел.

— Послушайте, любезный Юрочка!..

Сердце у Гордеева екнуло и замерло в томительном ожидании. Неужели?!

— Вы ведь, если мне не изменяет память, уже бывали в Новограде, не так ли? И, кажется, с блеском выиграли какой-то важный процесс, я не ошибаюсь?

— Господи, когда это было… — Юрий Петрович поскучнел. Опять удача — мимо.

— Это совсем неважно. Значит, если предложить вам туда командировку, вы не окажетесь там новичком, которого придется водить за ручку?

— За ручку водить, — с иронией ответил Гордеев, — меня не надо. Но при чем здесь Новоград? Скверный город. Скверное начальство. Если с тех пор что-то и могло измениться, то наверняка в худшую сторону. Белому человеку там делать нечего. Запад есть Запад, Восток есть Восток…

— Ну-ну, не будьте таким пессимистом. Сейчас к вам подойдут двое пожилых людей, они сидят у меня в кабинете, и расскажут вам суть дела, которое их привело к нам в поисках защиты.

— Что, мне ехать туда? — чуть не возмутился Гордеев. — Да у меня тут невпроворот… — соврал он, но этот номер не прошел.

— Я знаю, знаю, — поспешно попытался остановить протест в самом зародыше мэтр Розанов. — Однако там есть одно обстоятельство. Город, как рассказали мне посетители, до сих пор вспоминает о том вашем процессе, где вы выступили с необыкновенным блеском, чем и завоевали сердца новоградцев. Вот это, я полагаю, и есть наша главная цель — оставить о себе память добрыми делами. Мне кажется, вам будет интересно выслушать посетителей. А я, со своей стороны, обещаю не чинить вам препятствий, если вы захотите взять на себя это дело.

— Спасибо, шеф, — с чувством произнес Гордеев, окончательно освобождаясь от последних иллюзий по поводу двухнедельного отпуска.

— Не надо меня благодарить, — сладко улыбнулся Розанов и кивнул. — Мне, не скрою, и без того приятно ваше согласие…