Книга Убийство арабских ночей - Джон Диксон Карр

Хоскинс задумался:

– Видите ли, сэр, не могу утверждать, что знаю, как на самом деле должен звучать такой призыв к небесам. Похоже, адресат обязан принять послание близко к сердцу. Но не могу не признать, что мне это все просто отвратительно.

– Где вы нашли записку?

– Выпала из кармана пальто мистера Маннеринга, когда я делал ему искусственное дыхание. Я ему о ней не обмолвился ни словом; решил, что вы сами этим займетесь. Хотя интересно: что это за ханджар с ручкой из слоновой кости.

«Здесь должен быть труп – и труп настоящий». В любом случае текст производил тяжелое впечатление. В сопровождении Хоскинса я прошел вдоль ряда стеклянных витрин до середины зала в поисках стенда, откуда был изъят кинжал. Найти его оказалось нетрудно. На синем бархате третьей с начала витрины с ярлычком «Современная Персия» четко отпечатались очертания кривого кинжала с лезвием длиной примерно в десять дюймов. Витрина была закрыта, и никаких следов петель на ней не было видно. Каким образом, удивился я, как каждый раз, когда бывал в музеях, их вообще открывают? Натянув перчатки, я осторожно подступился к витрине. В ее деревянной стенке с одной стороны виднелось крохотное отверстие для ключа. По всей видимости, эта стенка откидывалась как дверь, но сейчас она была закрыта. Таким образом, можно предположить, что тот, кто взял кинжал, имел при себе ключик, а это прямо намекало на Уэйдов или их помощников. Неужели убийство было одним из номеров какой-то фантастической программы?

Конечно, первым же, на кого пали подозрения, был старый Пруэн. В этом-то и была трудность. Я не мог представить себе и даже, будь я членом суда присяжных, не поверил бы, что Пруэну что-то было известно об этом убийстве.

– Пора приниматься за работу, – сказал я Хоскинсу. – Побудьте с вашим старым приятелем Пруэном, тем смотрителем, о котором вы мне рассказывали. Он в комнате куратора. Отведите его в какое-нибудь другое место – эта комната мне понадобится для разговоров с другими свидетелями – и вытрясите из него все, что возможно, о событиях этого вечера. Порасспрашивайте его об этом кинжале – когда он заметил его исчезновение и все такое. Видите вон ту упаковочную клеть? Выясните, почему Пруэн танцевал вокруг нее этим вечером и что он имел в виду под словами «Миссус Гарун аль-Рашид»?

Хоскинс выразил желание дотошно выяснить, кто такой был Гарун аль-Рашид и почему упоминается его «миссус». Насколько я мог смутно припомнить, Гарун был калифом Багдада в восьмом столетии, знаменитый персонаж сказок «Тысячи и одной ночи», который любил, переодевшись, искать приключений. Кто-то мне однажды рассказал, что в переводе «Гарун аль-Рашид» звучит как «Аарон Правоверный», но это показалось мне весьма сомнительным. Можно предположить, что у него была жена; во всяком случае, тут присутствовал явный намек на нее. Маннеринг говорил о какой-то музейной находке, о тайном открытии и в своей манере намекал, что им предстоит ограбить могилу. Можно ли предположить, что Джеффри Уэйд (который, по словам Пруэна, раскапывал дворец какого-то калифа) нашел или думал, что нашел, гробницу жены Гаруна аль-Рашида? В таком случае как оценивать легкомысленное заявление Пруэна, что в ящике ничего нет? А когда вы все это осмыслили, попытайтесь представить, как все это сочетается с трупом, украшенным накладными бакенбардами и с кулинарной книгой в руке…

Я высказал только что родившиеся предположения Хоскинсу, который внимательно осматривал массивный ящик. Он понизил голос.

– Вы имеете в виду, сэр, – осведомился сержант, – одну из этих мумий? Которые в кинофильмах встают и расхаживают?

Я напомнил ему, что калиф был мусульманином и хоронили его в гробу, как и всех прочих, что, кажется, убедило Хоскинса.

Он относился к мумиям с нескрываемой подозрительностью; в общем и целом, если пользоваться лексикой мюзик-холлов, он считал, что они мертвы, но не в их характере лежать на месте.

– В таком случае, – сказал Хоскинс, – если речь не идет о мумиях… Каких действий вы от меня ждете, сэр? Вытащить ее, если можно так выразиться?

– Да, если Пруэн будет отмалчиваться. Там в комнате куратора имеется топорик. Если вы ничего не вытянете из Пруэна, пустите его в ход. Но очень осторожно. Вот кто нам нужен – человек, который хорошо знает это место.

– Если даже старый мистер Уэйд в отлучке, кто-то же его замещает. Не могли бы вы позвонить ему?

Рональд Холмс. Но появилась идея получше, чем телефонный звонок. По словам Мириам Уэйд, в данный момент Рональд Холмс, дает прием, на котором, скорее всего, присутствуют все, имеющие отношение к музею. Он живет в пяти минутах ходьбы отсюда, на Пэлл-Мэлл-Плейс. Если я потрачу время, чтобы навестить его и вернуться до того, как до него дойдут новости, это может дать результаты.

– Командуйте тут, – сказал я Хоскинсу. – Я скоро вернусь и приведу с собой Холмса. Если появится еще какой-нибудь свидетель, тут хватит места, чтобы развести их по разным комнатам. Тем временем отведите девушку в кураторскую, где за ней присмотрит Мартин. Не нужно, чтобы она с кем-либо общалась; не подпускайте к ней Маннеринга, если даже он и будет к ней рваться. И еще…

– А где леди? – резко прервал меня Хоскинс.

Мы оба развернулись. На фоне экспозиции персидских ковров на стене никого не было; у меня внезапно появилось ощущение, что я сижу в машине, и рулевая баранка вышла из-под контроля. Она не могла исчезнуть через центральную дверь; у ее бронзовых створок неколебимо стоял на страже констебль Мартин. Я бросился через зал к комнате куратора. Дверь была закрыта, но я смутно слышал из-за нее голос. Она говорила с Пруэном? Из-за окованной металлом двери слов было не разобрать, но рядом с ней как раз над моей головой было вентиляционное отверстие.

Я резко толкнул дверь, как раз, чтобы услышать полдюжины слов.

Но вся ситуация в целом опять предстала странной и непонятной. Мириам Уэйд сидела за столом красного дерева, наклонившись к телефону.

– Уайтхолл дубль 0, дубль 6, – донеслось до меня. – Я хотела бы поговорить с Гарриет Кирктон. – Но она прикрывала микрофон носовым платком – явно чтобы еще больше исказить свой голос, который и без того звучал как низкое контральто, не имевшее ничего общего с ее обычными интонациями. Увидев меня, она швырнула трубку на рычаги и с пылающим лицом поднялась.

– Вы!.. – вскрикнула она и задохнулась. – Вы… гнусный… проклятый… о-о-о! Вы вынюхиваете! Суете свой нос!..

– Ну-ну, – сказал я. При взгляде на эту взбешенную личность, напоминающую Мессалину в царственном гневе, невольно обуревало искушение сказать «Ну-ну», но она испортила весь эффект непродуманным подбором слов. – Вы же звонили по телефону. Почему бы вам не закончить разговор?

– Не ваше дело почему.

– В данных обстоятельствах я вынужден спросить, кому вы звонили.

– Вы же слышали, не так ли? Гарриет. Она одна из моих лучших подруг. Она прибыла домой на судне вместе со мной. Она…

– Да, но всегда ли вы меняете голос, когда говорите с лучшей подругой? Послушайте, мисс Уэйд, сейчас не время для ваших шуточек…