Книга Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поступайте в наше ПТУ,
Чтоб улучшить отношенье к труду-у.
Здесь научат в саже копаться,
И довольно неплохо в молотках разбираться. У-у!
Так поступайте в наше ПТУ,
Здесь научат вас сразу всему.
На досуге различные танцы.
И возможно, к нам в училище приедут иностранцы. У-у!
Николай Михайлов
Михайлов мне как-то сразу не понравился – неопрятный амбал с грязной патлатой головой, не знакомой ни с мылом, ни с расческой, и длиннющими ногтями с черными полосками грязи под ними. Он все время хихикал над чем-то своим, насмешливо глядя на меня. Эдакий здоровенный увалень, чем-то неуловимо напоминающий разъевшегося Элвиса Пресли. Сходства с королем добавляли Коле нелепейшие бакенбарды на толстой ряхе. А так типичный мудаковатый купчинский гопник. Встреть я его на темной улице – поспешил бы перебежать на другую сторону. То ли дело милейший Димка Бабич, в квартире которого и происходила наша первая встреча. Добряк Димон, благодаря трижды сломанному носу и очкам напоминал Джона Леннона. Леннон и Пресли – неплохая у меня была тогда компания.
Но стоило Коле взять в руки гитару, как я забыл и про его ногти, и про волосы – у чувака оказались идеальный слух и офигенный голос. Коля играл на гитаре Битлов и Антонова, в отличие от моих одноклассников, предпочитавших Розенбаума и прочую блатоту.
А еще у Михайлова, Макса и Бабича была группа, они играли рокешник на трех гитарах в клубе для трудных подростков в торговом центре на Альпийском переулке. Причем научил их всех играть (и Сантёра тоже!) Макс Васильев, самый креативный и талантливый из этой четверки. Бабич был на басу. Хуже всех играл Сантёр (это по мнению его друзей, – завидовали, не иначе, мне так наоборот очень нравилось), поэтому в группу его не взяли, зато он был самый симпатичный, энергичный, прикольный и веселый. А еще Сантёр выпускал самодельный (самописный) журнал с вклеенными фотографиями про себя и своих друзей, «фэнзин», как его назвали бы сейчас. По барабанам стучал пятый их одноклассник – Вовка Люлюкин, позитивный чувачок. Назывались они, естественно, по-английски, но без всякой фантазии, то FOOTSTEPS, то ROLLING EGGS. А играли какую-то непереносимую шнягу, умудряясь завоевывать призы на районных конкурсах. Ни о каком панк-роке купчинские «соловьи» тогда даже не помышляли. Да и не слышали мы его еще в 1982–1983 годах.
Макс Васильев комментирует: Вообще-то, клуб был самым обыденным для того времени. Для самых простых подростков. «Факел», кажись, звался. Насчет призов – в самую точку. В этом клубе был какой-то конкурс-отбор на городской конкурс-отбор. Все группы, что там занимались (а было их числом пять), должны были исполнить три песни отечественных авторов, две из них – патриотического содержания, ну, типа «Надежда – мой компас земной», а третья по собственному выбору. Мы рубанули «Где-то далеко, где-то далеко идут грибные дожди…» из «Семнадцати мгновений» и собственную рок-балладу «Твой новый путь был так далек…» и заняли ровно пятое место, о чем и было написано в почетной грамоте, которую нам вручили.
Мы – корабли, мы уходим в путь,
Нас туда зовет тот далекий берег.
Мы еще придем, только не забудь
Нас – и просто верь нам.
Николай Михайлов
Я, как полная музыкальная бездарность, всегда очень уважал настоящих музыкантов. Мы слушали «Аквариум», «Кино» и «Странные игры», но снесло мою юную башню от «Отдела Самоискоренения». Это был настоящий панк-рок (во всяком случае, мне очень хотелось в это верить) – бодрый, талантливый, злободневный, агрессивный – музычка, которая мне 15-летнему была просто необходима. К тому же это была группа брата моей одноклассницы Аньки «Анти» Лавровой. Она приносила мне послушать бобины «ОС» в авторском оформлении, я был вхож в их дом, что еще надо для счастья? Я тоже хотел быть панком, как Федька Лавров, хотел свою группу, но играть умел только на воображаемой гитаре. Зато я писал стихи и не стеснялся орать их на любую предложенную Сантёром музыку. Орать – потому что петь, как Колька, я не умел. Мало кто вообще мог петь, как Колька.
Под стихи у меня было приспособлено нечто вроде амбарной книги. Ночью я корябал туда свои гениальные вирши. Утром отдавал книгу Сантёру, он половину перечеркивал, на остальном сверху писал аккорды и к вечеру песня была готова к репетиции, на которой совместными усилиями дорабатывались и текст, и мелодия. В общем, стопроцентное совместное творчество. Когда песен накопилось на альбом, я позвал одноклассников, и мы поехали к Федьке Бегемоту писаться вживую. Играть никто практически не умел. Хорошо, что альбом группы «Беломор» не сохранился – пленка рассыпалась. Осталась лишь пара песен, записанных Федькой на свою музыку – «Оптимист» и «Долой гопоту!». Но и этого было достаточно, чтобы Колян Михайлов начал проявлять интерес к моему творчеству и при встрече просить почитать мои тексты. Зачем – не знаю, ведь Колька и сам прекрасно писал стихи.
Коляну вообще от бога было отсыпано щедро сверх всякой меры. Про слух и голос я уже сказал. Еще Коля прекрасно рисовал, хотя нигде этому не учился. Моментально ловил ваши черты и набрасывал точный портрет за пару секунд и штрихов. Имел ироничный, и, что самое удивительное для наших широт, – самоироничный склад ума.
Я от армии кошу,
Мало пользы приношу.
Не дурак, не рахит,
Просто, мама – инвалид!
По военным вопросам
Я не Саша Матросов,
Я не Павлик Морозов,
Мне на все наплевать.
Меня не призывают,
Потому что все знают,
Если в плен заберут,
Все могу рассказать.
Николай Михайлов
Он неожиданно смешно шутил, хотя читал мало.
Комментирует, вернее – оппонирует мне Макс Васильев: Как ни странно, но то, что Колька мало читал – не есть факт. Я помню времена, когда он читал чуть ли не запоем. По книге за вечер. Детективы, какая-то пиратская романтика и что-то о войне. И даже сборниками стихов не брезговал, стервец. Заболоцкого цитировал наизусть. Разумеется, эта страсть вскоре пала под натиском вермута, но кинофильмы пополняли его цитатный запас.
Когда Коля первый раз пришел ко мне в гости, он сразу проявил интерес к моей библиотеке. Я с радостью поощрял Колину любовь к чтению и развел библиотечную деятельность. Пока не узнал, что они с Сантёром сдали моего
