Книга Молоко для вредного ректора - Хельга Блум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стала преподавателем случайно, но осталась и смогла найти здесь любимую работу и друзей.
— Добрый вечер, коллеги, — все нотки презрения зазвучали в холодном голосе. — Надеюсь, вы готовы разъяснить мне некоторые.. — ректор Корвус обвел комнату пристальным взглядом, — события, произошедшие на прошлой неделе.
И я не позволю никому, даже ректору, портить мне жизнь.
Пронзив взглядом всех и каждого, ректор приступил к масштабному разносу. Всякий руководитель знает, что в его распоряжении есть кнут и пряник, которыми он и оперирует, выбирая то, что нужнее в конкретный момент. У ректора Корвуса на этот счет свое мнение. Он использует кнут и засохший пряник, которым тоже можно огреть подчиненных.
Пугающе спокойным голосом ректор препарировал каждого из нас. Он по косточкам разбирал наши слабости, вытаскивал наружу страхи и промахи. Полная комната взрослых людей, многие из которых куда старше Корвуса, застыла в напряженном молчании. Мы сидели, потупившись, и ждали, когда же закончится экзекуция. Он прошелся по каждому, включая проректора Каллахан. Дисциплина отсутствует, успеваемость низкая, документы заполнены неверно, студенты… В общем, плохо абсолютно все.
Хуже всего то, что под ледяным взглядом ректора Корвуса не так уж сложно уверовать в собственную ничтожность. Он рвал и метал, целясь в самые незащищенные места, как волк, как акула, чующая кровь. Закончив, наконец, поносить нас на чем свет стоит, он отпустил преподавательский состав академии на свободу. Думается мне, что ректора Корвуса не раз еще помянут сегодня коллеги, закидываясь настойками пустырника. Что до меня, то я стиснула зубы и… промолчала. Не сегодня. Сегодня я буду примерной подчиненной. Ни слова не скажу.
Даже несмотря на то, что ректор довел профессора Остерандо до нервного тика и дрожи в руках. У бедолаги спицы ходуном ходят. Даже несмотря на то, что тихий профессор Гоббс будто бы стал еще тише и вжался в кресло, наверное, в надежде, что исчезнет и ускользнет от ректорского взора. А профессор Шикоби побледнела так, что веснушки еще четче проступили на смуглой коже и сжала челюсти так, что, кажется, вот-вот раскрошатся зубы. Да уж, умеете вы объединить коллектив, ректор Корвус. Никогда еще преподавательский состав академии не ненавидел так дружно одного-единственного человека.
Глубоко вздохнув, я вылетела из кабинета. Вылетела и замерла. Подумала немного. Вернулась.
— Ректор Корвус, вы не считаете, что…
— Не считаю, — резко оборвал он и захлопнул двери комнаты отдыха.
Вот и закончилась твоя буйная вспышка, профессор Маккой. Умеет же Корвус давить революционные порывы на корню. Талант. Тяжело вздохнув, я развернулась и пошагала прочь по коридору. Подняться в спальню, бросить сумку и осточертевшую мантию и вылететь прочь отсюда. Сегодня ночью только я и небо. На сегодня закончили. Хватит с меня тихого, пронизывающего насквозь голоса. Довольно этих непрозрачных намеков на некомпетентность, мою собственную и моих коллег. Хватит! Только не сегодня!
Глава 11.
Утром я выползла из постели с трудом. Все же не настолько молода уже, чтобы ночные залеты устраивать. Сентябрьская ночь была так хороша, что не хотелось возвращаться. Глупо думать, что такие порывистые и нерациональные поступки, как ночные полеты, когда на следующий день нужно рано вставать, это прерогатива лишь юности. Мы, преподаватели, не так уж сильно отличаемся от наших студентов. Да, чуть больше морщин на лице и волос в носу — это не то, о чем я хотела знать, но профессор Гоббс на прошлой рождественской вечеринке полчаса рассказывал мне о своих новых чарах для удаления волос в носу — однако суть остается та же. Люди не меняются, когда становятся старше. Не превращаются в каких-то мифических взрослых, мы совершаем все те же ошибки и глупости, что прежде. Просто теперь на нас смотрят молодые и думают: «Разве в его-то возрасте подобает так себя вести? Чудак он все-таки. Зачем ушел из преподавателей и стал выращивать розы? Ну не глупо ли?». А человек вовсе не чудак, у него, может, мечта. И то, что он долгие годы читал лекции по праву вовсе не отменяет того факта, что он тонкий цветовод. Вот так-то.
Пары проходят тихо. Рабочие вторники вообще редко бывают шумными. Студенты уже смирились с тем, что рабочая неделя началась, а до пятницы еще целая вечность, вот они и пытаются имитировать бурную деятельность или даже действительно учиться. Зависит от студента, конечно.
— Дон Дойченс, поведайте мне, пожалуйста, как вы будете формировать адресные погодные чары?
— Ну.. С удовольствием! — жизнерадостно брякнул студент, и аудитория радостно загоготала. И это четвертый курс. Ну, я же говорила… Мне еще повезло, что я не математик, иначе пришлось бы иметь дело с многочленами, а как знать, как бы отреагировали на это студенты.
— Замечательно. Приятно знать, что мой предмет вам настолько интересен. Итак, выйдите же сюда, к доске, и изобразите нам схему этого заклинания. Какая информация вам понадобится в первую очередь, чтобы задать нужные вектор?
— Ваш адрес? — предположил студент.
Дон Дойченс главный шут всего четвертого курса. У меня сложилось стойкое ощущение, что этого молодого человека манит карьера клоуна и он отчаянно пытается реализовать свои желания хоть где-нибудь, чаще всего, конечно, в аудиториях академии. Ох, дон Дойченс… Вы ведь не самый сложный тип в моем окружении.
— Если вы так жаждете поработать с адресами, я могу это устроить. В архиве как раз не помешает навести порядок. В картотеках сейчас творится настоящий хаос, и было бы замечательно, чтобы какой-нибудь доброволец рассортировал все личные дела бывших выпускников и освежил данные, если это необходимо. Очень радует, что именно вы, дон Дойченс, стали таким добровольцем. Работы предстоит немало, так что вы будете приходить в архив по четвергам и пятницам сразу после ужина. Желает кто-нибудь помочь дону Дойченсу? — я оглядела аудиторию. Желающих предсказуемо не нашлось. — Нет? В таком случае, продолжим. Итак, дон Дойченс, если известно, что чары нужны, скажем, для
