Книга Зона ужаса - К. Р. Александр

Я уже готов предложить чем-нибудь подкрепиться в кафе, – и вдруг замечаю его. Того парня, с которым мы вчера ночью ходили на кладбище. Андре.

Он идёт в шапке и пуховике по кромке футбольного поля. Руки в карманах, голова понуро опущена.

Дешон подкидывает мяч, и тот приземляется у моих ног.

– Эй, – окликаю я и машу рукой.

Андре, вздрогнув, поднимает глаза. Кажется, не узнал. И вдруг он с улыбкой бросается к нам.

– Привет, ребята! – кричит он на бегу.

– Привет! – здоровается Дешон и, помолчав, робко спрашивает: – А Эйприл где?

Улыбка Андре меркнет.

– Дома.

Кажется, его тянет выговориться, но он молчит.

– Ясно… – кивает Дешон. – А ты куда?

Андре нервно сглатывает и бросает взгляд за спину.

– Да так, просто дышу свежим воздухом.

– А… – запинаюсь я. Слова сегодня почему-то не идут. – Хочешь с нами? Мы вроде как в кафе собрались.

– Да нет… я… Я просто уже домой иду.

Не успеваем мы попрощаться, как он сбегает. Мы с Дешоном смотрим ему вслед, и я впервые за всё утро по-настоящему ощущаю, что мы вместе.

– Какая муха его укусила? – хмурится Дешон.

Я отворачиваюсь от Андре и смотрю в сторону, откуда тот появился. Так вот где он побывал. У меня перехватывает дыхание.

Я не отвечаю Дешону, но, кажется, понимаю: кладбищенская – вот какая муха.

Эйприл

Даже не знаю, что хуже: жуткий клоун, который был у меня в чулане, или недоверие Андре. Конечно, он не сказал о нём напрямую, но я же вижу. Беда в том, что я тоже не поверила, если бы сама не видела. Как вспомню те горящие глаза и рокочущий голос, просто поджилки трясутся.

Клоун определённо был настоящим.

Он увязался за мной на кладбище и забрался в дом, но не осталось ни странного надгробия, ни могилы – ровным счётом никаких доказательств.

В мгновение ока страх сменяется гневом. Я редко злилась на Андре за время нашей дружбы, но на этот раз будто огонь по венам. Ведь именно Андре затащил меня на кладбище, он сам видел надпись на могильном камне и ту жуткую жестянку – и ему ещё хватает наглости думать, будто я рассказываю сказки?

Я пулей вылетаю с кладбища. Не знаю, куда отправлюсь, но точно подальше от Андре, иначе наговорю того, о чём потом пожалею. Всё это его вина. Его!

Конечно, я так бешусь лишь потому, что устала и напугана, но от понимания этого мне не легче.

Я иду через центр городка. Вокруг разбросаны остатки вчерашнего праздника. Машины обмотаны длинными полосами туалетной бумаги – шуточки каких-то старшеклассников. Праздничные тыквы, частично целые, частично расколотые, валяются на тротуарах. Над магазинными витринами болтаются тряпичные призраки и вампиры, а земля, точно конфетти, усыпана конфетными обёртками. Кое-где во дворах взрослые подметают мусор или убирают декорации, но в основном центр пустой. Сонный. Как всегда.

Ну, если не считать манекенов в некоторых витринах. Они одеты как ведьмы, гоблины и даже… клоуны.

Я притормаживаю.

У здания почты стоит клоун-манекен.

Странно. Вроде бы вчера его здесь не было.

И позавчера тоже.

Я бы заметила.

Он совсем не похож на того, которого я видела на кладбище или у себя в комнате. По крайней мере, мне так кажется. Однако, когда подхожу, внутри всё холодеет. Ноги наливаются свинцом, я не хочу к нему приближаться.

Увы, беда в том, что я не могу себя остановить.

У клоуна пушистая рыжая копна волос, нарисованная улыбка от уха до уха и обведённые краской глаза. Полосатый атласный костюм, гигантские красные башмаки и такие же гигантские белые перчатки. Пусть это манекен, пусть он совершенно не похож на своего вчерашнего собрата, сердце всё равно замирает. От страха кажется, что передо мной тот клоун с кладбища.

Ноги сами несут меня к нему.

Не хочу!

Проходя мимо, я старательно смотрю прямо перед собой. Внутри холодеет всё больше. Я заставляю себя дышать медленно и спокойно, ступать размеренно, ведь светит солнце, а значит, не может случиться ничего плохого и страшного.

Я иду мимо клоуна.

И его глаза

следуют

за мной.

Не выдержав, я резко оборачиваюсь. Манекен глядит прямо перед собой, глаза у него нарисованные и никак не могут смотреть на меня. И всё же я знаю, что он за мной следил. Мне сказали об этом грохот сердца и сдавивший горло страх.

Я отворачиваюсь и припускаю домой.

Кайл

– Кайл, милый, это ты? – окликает с кухни мама.

Время почти обеденное, и я знаю, что откладывать возвращение домой больше нельзя. Я предложил Дешону переночевать с ним, преподнёс это как возможность резаться до упаду в видеоигры, а не способ оградить его от страхов, но он отказался. Сказал, что слишком устал. Он и выглядел замученным, но в то же время вряд ли хотел быть один. Хоть мы и протусовались вместе весь день, я так и не понял, почему он такой расстроенный и отстранённый.

– Привет, мам!

Я скидываю обувь и начинаю подниматься к себе.

– Милый… – окликает она.

Судя по её тону, что-то случилось.

Что именно, я понимаю ещё до того, как слышу его голос.

– Где тебя черти носили? – ворчит отец. У меня сердце уходит в пятки.

Суббота – значит, папаня не на работе, а дома. Я забыл. По крайней мере, хотел забыть. Просто выбросил из головы все мысли о нём.

Надо было настоять на своём и всё же остаться у Дешона.

– Гулял.

Отец топает в прихожую. Картинки на стенах буквально трясутся от его шагов. Он уже не в духе.

– Не смей со мной так разговаривать! – рычит он.

Я поднимаю на него взгляд. Отец сердит, он зарос щетиной, а грязные волосы зализаны назад. Едва за сорок, а выглядит старше моего деда. Понятия не имею, почему мама ещё не развелась.

– Простите, сэр.

Я, как могу, пытаюсь придать голосу честность. Не хочу состязаться в том, кто кого перекричит. Голова забита совсем другим.

– Смотри у меня, а не то… – Он с ног до головы окидывает меня взглядом. – Иди отмывайся, и ждём тебя в десять на ужин. Выглядишь ужасно.

Я вовремя прикусываю язык. Вообще-то у отца видок похуже моего. Я отворачиваюсь и продолжаю подниматься к себе в комнату. Его глаза провожают меня. А когда я почти скрылся с глаз, он говорит:

– Вероятно, потом я попрошу тебя вычистить террариумы со змеями.

Внутри меня всё переворачивается от злости. Знает же, как я ненавижу змей. Знает, что меня тошнит от их вида и ещё больше – от необходимости жить с ними. Пусть они и заперты в подвале.