Книга Игра в прятки - Джеймс Паттерсон

По иронии судьбы именно то, что я держала при себе, могло сыграть в мою пользу.

— Делайте, как считаете нужным, Мэгги. Хотите облегчить душу — пожалуйста. Избавьтесь от всего этого хлама.

Я рассмеялась.

— Значит, по-вашему, это хлам, да?

Да, мне хотелось облегчить душу, хотелось избавиться от скопившегося там хлама.

Мы беседовали долго, и я рассказала собеседнице обо всем, что жаждали узнать газеты и телевидение и что они не смогли бы вытянуть из меня ни за какие деньги.

Я рассказала ей о том, что меня беспокоило, что злило, чего я стыдилась.

Об отце, бросившем семью в 1965 году. О том, как он ушел однажды утром, как будто оставил не дом, не жену с детьми, а какой-то мотель, в котором переночевал на долгом пути кочевника.

О своем ужасном заикании, которое мучило меня с четырех до тринадцати лет. О том, какой одинокой, беспомощной и никому не нужной чувствовала я себя из-за насмешек сверстников. О том, как я сама, без посторонней помощи, справилась с бедой.

Я рассказала ей о том, как сочиняла песни, чтобы не слышать чужие и враждебные голоса, звучавшие у меня в голове.

Я рассказала о Филиппе, которого все считали милым, тихим и приятным преподавателем академии, но который не был ни тихим, ни милым. Я рассказала о Филиппе, который гонял по двору со скоростью сорок миль в час на черном «корвете»; о Филиппе, у которого была коллекция оружия; о Филиппе, который сам устанавливал в доме свои правила и требовал от всех их неуклонного исполнения.

Я проговорила почти два часа, и доктор Грин не останавливала меня.

Когда я закончила, доктор Грин некоторое время молчала, потом сказала:

— Думаю, вы кое-что упустили.

— Что именно?

— Ну, к примеру, как насчет Уилла Шеппарда? Помните его?

О да! Уилл.

Человек, за убийство которого я и попала в тюрьму.

— К этому-то я как раз и подходила. Уилл — особая тема.

Глава 17

Уилл быстро освоил искусство притворства в школе и умело пользовался им за ее пределами. Его уже провозгласили лучшим юниором Лондона. Он пользовался огромной популярностью, по крайней мере среди девушек. А вот хорошего друга у него не было.

В начале лета, вскоре после четырнадцатого дня рождения, Уилла свалил азиатский грипп. Он даже испугался, что умрет и встретится с отцом.

Все время, пока Уилл лежал с высокой температурой, за ним ухаживала тетя Вэнни. Довольно странно, потому что раньше, когда Уилла настигала какая-нибудь хворь, еду и лекарства ему приносила тетя Элеонора. Вообще присутствие Вэнни в его жизни почти не ощущалось. Она едва маячила где-то на горизонте: почти каждый вечер уходила из дома, встречалась с мужчинами, которые, однако, быстро исчезали, уступая место другим.

Оставаясь вдвоем, Уилл и Вэнни проводили время за игрой в шахматы и разговорами. Поначалу тетя легко обыгрывала племянника, однако Уилл быстро усвоил правила и суть стратегии, так что к концу недели они сражались уже на равных. Вскоре он поймал себя на том, что ждет этих встреч со все нарастающим нетерпением и волнением.

Шахматы дали ему прекрасную возможность получше изучить тетю вблизи. Еще до болезни братья не раз и не два обсуждали Вэнни вечерами, лежа в постели с выключенным светом. Их интерес возбуждали ее мужчины, ее случавшиеся время от времени поездки в Борнмут и на юг Франции. И вот теперь, сидя за шахматной доской, Уилл мог рассматривать ее чуть ли не в упор, отмечать каждое ее движение, каждый жест.

Стоило тете Вэнни опустить глаза к фигурам, как взгляд его перепрыгивал на ее груди. Он представлял, как целует их, осторожно всасывая нежные, мягкие соски, дразняще проступающие под каждой блузкой и каждым платьем, которое она надевала. Он представлял, как откусывает каждый сосок.

— Ты не проведешь меня, как других, — сказала однажды тетя Вэнни во время напряженного поединка. — Я знаю, что ты, Уилл, очень хитер, и знаю, что ты не хочешь, чтобы мы знали об этом. Но я знаю. Я даже знаю, о чем ты сейчас думаешь, мой милый мальчик.

* * *

После шести дней болезни Уиллу стало лучше, однако перспектива вставать и идти в школу его не радовала. Правда, он мог бы снова играть в футбол, по которому жутко соскучился за неделю, но, с другой стороны, пришлось бы забыть о шахматах и встречах с Вэнни.

Около половины десятого утра в дверь постучали. Палмер уже ушел — Элеонора повела его в зоопарк «Риджентс-Парк», — и Уилл решил притвориться более больным, чем на самом деле. Ему вообще нравилось притворяться, обманывать, играть.

— Я уже проснулся, — слабым голосом отозвался Уилл, изображая из себя Малютку Тима из диккенсовской «Рождественской песни». — Войдите, пожалуйста.

Дверь открыла Вэнни. На ней было клетчатое льняное платье, туго обтягивающее груди. Первое, что он заметил, были ее груди — его взгляд всегда упирался прежде всего в них.

— Я собираюсь приготовить яичницу, — сообщила она. — Болтунью. Вы поможете мне разделаться с ней, мастер Уилл?

— Съем немного, — тем же жалобным голоском несчастного Малютки Тима ответил Уилл, вкладывая в роль все свои способности. — Может быть, половинку порции.

— Уж и не знаю, смогу ли приготовить так много, — подмигнула Вэнни.

Он не удержался от улыбки.

Вэнни назвала Уилла плутом и лгунишкой. Он знал, что ей нравится его улыбка, поэтому улыбнулся еще раз, уже специально для нее.

— Тогда оставайтесь в постели, мастер Уилл. Я принесу вам завтрак.

Провожая ее взглядом, он чувствовал приятное возбуждение. Вэнни вернулась через полчаса с яичницей и картофельным пюре на двоих и села на край кровати рядом с Уиллом. Это было уже по-настоящему приятно.

Еще минуту назад он умирал от голода, как будто не ел толком целый месяц, но теперь ее близость напрочь лишила его аппетита.

— Еще не проголодался? — спросила Вэнни, приканчивая свою порцию. — Тогда как насчет последней партии? На звание чемпиона Фулема, а? Играть-то ты сможешь? По-моему, выглядишь совсем даже неплохо.

— Ладно. На чемпиона.

«— А на что мы будем играть, Вэнни? Чего стоит наше чемпионство?

— Думаю, я знаю, на что ты хочешь сыграть».

Глава 18

Вэнни быстро унесла поднос с посудой и, вернувшись, поставила на кровать шахматную доску.

— Самые маленькие фигурки, те, что впереди, называются пешками, — насмешливым тоном произнесла она. — Пожалуйста, сделай ход, чтобы я смогла начать громить тебя.

Уилл полностью сосредоточился на игре. Брошенный вызов задел его, пробудил в нем боевой дух, и Уилл настроился только на победу. На какое-то время он даже позабыл о ее грудях и всем прочем.