Книга Игра в прятки - Клэр Сэмбрук

Взрослые понять не могли, куда подевался ребенок. Целое расследование устроили, да все без толку, так и не решились назвать виновных. Только если бы дети были виноваты, им бы непременно влетело.

Уж как они только не расспрашивали. То так повернут, то эдак. Только и делали, что без конца искали разные там оплошности да промашки. Все им какие-то зацепки были нужны. Будто и без того улик мало.

А мне-то что. Я и так прекрасно знал, кто в этом замешан.

Шофер. Как пить дать. И не он один.

Еще, например, мистер Болтай — у него правда такая фамилия, — весельчак-учитель из нашей школы. Посадил учеников в автобус, а сам список в школе оставил.

Мой брат, Дэниэл Пиклз, ему уже пять лет стукнуло, а он все вел себя так, что нипочем не скажешь, что он такой здоровенный.

Его друг-невидимка Биффо тоже.

И я, Гарри Пиклз, мне в то лето было девять с хвостиком.

Теперь, когда прошло немного времени и я могу спокойно рассказывать об этом, мне кажется, стоит начать мою историю не с прогулки на автобусе, когда все словно вверх дном перевернулось, а чуть раньше. С того дня, когда тетя Джоан выходила замуж за Отиса, а все кругом твердили, будто это начало чего-то чудесного.

Как сейчас вижу: мама в своем серебристом платье медленно спускается по лестнице.

— Мальчики, что вы тут делаете?

Я колотил Дэниэла, сидя на нем верхом. И чего пристала, будто сама не видит. Я притворился, что ничего не слышу. Пусть другие бегут с поля битвы.

— Уф, — выдохнул Дэниэл.

— Гарри! Что за безобразие! Прекрати сейчас же. Что у вас тут стряслось?

Она всегда так спрашивает, нет чтобы просто взять и растащить нас. Между пальцами на ее ногах белели маленькие комочки ваты, а красные ногти так красиво блестели, что я залюбовался. А Дэн все пыхтел и брыкался, пытаясь освободиться. Вообще-то мне уже немного надоело, поэтому я сказал:

— Он опять за свое, достал уже.

— В чем дело, Дэниэл?

Мой братец шмыгнул и захныкал:

— Гарри не хочет помочь мне найти хомячка…

— Дождетесь вы у меня оба. Возьму и отшлепаю как следует.

Вот врет. Впрочем, и вправду хватит уже.

— Дэн, нам сегодня не до этого. Гарри, почему ты постоянно изводишь брата? А ты, Дэниэл, мог бы и сдачи дать.

Подумай она хоть немного, сама бы поняла, что сморозила глупость.

— Вы только посмотрите, на кого вы похожи!

Да, помялись мы основательно.

— Придется еще раз гладить ваши рубашки.

Она подтолкнула нас к двери на кухню, где стояла гладильная доска, и мы стянули с себя уродские розовые рубашки.

— Хочу пожарником, — пробурчал Дэн.

Тут он был прав на все сто. У нас с Дэном была настоящая форма пожарников, она шуршала во время ходьбы, а серебряные нашивки на рукавах светились в темноте. Даже шлемы настоящие, а не из какого-нибудь пластика. Только вот на свадьбу почему-то обязательно нужно было тащиться в этих дурацких рубашках, цвет в цвет с платьицами подружек невесты.

Мы с Дэном уселись на подоконнике. Я случайно дотронулся пяткой до железного каркаса батареи и тут же отдернул ногу, такая батарея была холодная. Мама водила утюгом между пуговицами, ее черные брови почти сошлись над переносицей, так сосредоточенно она гладила. Она склонилась над гладильной доской, и из глубокого выреза ее платья выглядывали полные круглые груди.

— И запомните, сегодня никаких потасовок, — сказала мама. — Ведите себя прилично.

Тоже мне, ведите себя прилично.

А мама тем временем продолжала:

— У Джоан нет никого, кроме нас. (Это она про то, что у них с Джоан нет родителей.) Вы ведь не хотите испортить Джоан весь праздник?

Нет, мы не хотели. Правда не хотели. Пришлось заключать перемирие.

— Прости меня, Гарри.

— Прости меня, Дэниэл.

Дэн улыбнулся мне. Я сделал вид, будто ничего не заметил.

Мама отставила утюг и сказала:

— Я должна вас кое о чем попросить…

Она накинула рубашку на спину Дэниэла. Тот аж взвизгнул, такая она была горячая.

А я улыбнулся.

Быстренько стащив рубашку, мама встряхнула ее раза два, чтобы остудить. Вот он, мой братец, весь как есть: ни жалоб тебе, ни слез. А мама вновь принялась одевать Дэна.

— Не все гости знают, что Джоан и Отис уже давно живут вместе, так что совсем необязательно, чтобы вы в этот знаменательный день сказали что-нибудь лишнее. Все ясно?

— Ясно, мам, — сказал я.

Это был секрет, а секреты нам нечасто доверяли.

Дэн, возясь с пуговицами, мечтательно произнес:

— Хочу, чтобы Джоан опять жила с нами. И пусть у Отиса снова будет другая девушка.

Мама смерила нас обоих взглядом из серии «ну-как-вы-не-понимаете». Не знаю, но вряд ли Джоан в тот раз из-за этого вернулась; не хочу верить, что Отис мог променять нас на другую женщину.

Мама легонько прикусила губу и снова сделала свое «свадебное» лицо.

— Сегодня для Джоан и Отиса начинается новая замечательная жизнь, так что забудем о прошлом.

Вспоминать не буду, но и забыть не могу.

Дэн соскочил с подоконника, крутанулся, шурша рубахой — ш-ш-шх, — демонстрируя застегнутые пуговицы.

— Молодчина, Дэн! — похвалила мама.

Ну надо же, пуговицы сам застегнул. Подумаешь, мудреная наука.

— А вот был бы у нас телевизор, — начал Дэниэл, — мы бы включили его в розетку, нажали бы кнопочку и…

— Потом, Дэниэл, — беззвучно сказал я.

— Потом, Дэниэл, — громко сказала мама.

Мы с Дэном, сытые, причесанные, наглаженные и даже успевшие подраться, стояли около кухонного окна в лучах солнечного света, когда зашел папа. Красивый такой, и от него липой пахло. И рубашка на нем была вовсе не розового цвета.

Он положил руки нам на плечи.

— Ух, красавцы мои!

Наша тетя Джоан всегда говорила, что у нас с Дэном огромные карие глаза, она их называла «пошли-со-мной-в-постель». А еще у нас длиннющие темные ресницы, прямо как у папы.

— Мальчики не должны быть красивыми. Они должны быть опрятными, — произнес Дэн.

— А вы у меня и красивые, и опрятные, — ответил папа. — Эй, мы уже опаздываем! А ну-ка, давайте быстрее. Уж нам-то обязательно надо быть вовремя.