Книга Хоттабыч под прикрытием - Татьяна Богатырева

Рядом тут же ответили — знакомым голосом. Вот что значит сестра! И фонарик она тоже засветила. И тоже красный.

А за кустами громко выматерились на три или четыре голоса — и ломанулись прочь, словно стадо лосей.

Само собой, мы с Нюськой душевно повыли им вслед. Не хуже какого-нибудь Витаса. А уж какую руладу Нюска выдала напоследок! Если тут и водились настоящие волки, они удавились от черной зависти.

Я так увлеклась (и так перепугалась, если уж честно), что напрочь забыла про еще одного участника драки. Того, который не издавал больше ни звука, но Нюська его все равно нашла. У нее чутье на всяких ущербных, раненых, сирых и убогих.

Этот точно был и раненым, и ущербным. На всю голову, сейчас залитую кровью. В красном свете наших фонариков выглядел он примерно как голливудская жертва зомби. Немелкая такая жертва. Одетая в дурацкий клетчатый пиджак.

— Ну-ка посвети, — скомандовала Нюська, присаживаясь около мужика на корточки и бестрепетной рукой ощупывая поврежденную голову.

Раненый снова застонал, но глаз не открыл. А Нюська, помянув тихим незлым словом местный криминальный элемент, приняла стойку грузчика, готовящегося поднять мешок с цементом, и велела:

— Давай его ко мне на спину. Вместе дотянем.

Затея эта показалась мне глупой донелья. Вот куда нам, двум хрупким барышням, тянуть этакую безголовую дубинушку? А вдруг вернутся те, которые его били и не добили? Но глянув на сжатые Нюськины губы и насупленные брови, я даже рта раскрывать не стала. Бесполезно.

Ну ничего. Я потом ей все выскажу. Когда доберемся до дома! Только осторожно уточнила:

— А у него точно не перелом позвоночника?

— Точно, — буркнула Нюська таким голосом, что я ей сразу поверила. — Его ударили по голове и, видимо, пинали по ребрам. Грузи давай!

Глава 7. Украинский шейх и ангел небесный

Я тут подумал грешным делом,

что надо думать головой.

(В.Поляков)

Яна

Как нам удалось дотащить жертву местного криминала до дома бабы Клавы, я никак не понимала. Что удивительно, жертва от нашего способа транспортировки не дала дуба — ни когда мы волокли его по колдобинам, ни позже, когда протаскивали в неширокую калитку, ни когда втягивали в отведенную нам комнату.

— Везучий мужик, — пропыхтела Нюська, сваливая грязный и окровавленный куль на мою кровать.

— И живучий, — поддакнула я. — Слушай, пойду-ка я замету следы.

Нюська так на меня посмотрела, что я почувствовала себя окончательной дурой и поторопилась объяснить.

— Кто знает, чем он местным гопникам не угодил? А мы его волокли как пришлось, там не следы — целые колеи остались. Не хватало, чтобы сюда заявились. Лучше перебдеть!

Сестрица нахмурилась, подумала и кивнула.

— Лучше. Иди, иди, я ему пока голову промою.

Следы я замела. Не до поместья, еще чего! Просто до конца улицы. Вернулась, нервно посмеиваясь — хорошо, что меня с метлой никто не видел. Точно за ведьму бы приняли. И кстати, как Нюська собирается объяснять хозяйке появление какого-то левого мужика?

Об этом я ее и спросила, едва войдя в комнату. Сестрица, склонившаяся над этим самым мужиком, только отмахнулась.

— Да ерунда. Скажем, что твой мужик, за тобой приехал.

— Почему это мой? — возмутилась я.

— Потому что! — припечатала Нюська, и я едва не выругалась: ну не может же она думать, что Шариков раскается, осознает и правда за ней приедет. Или может?

Нет, чтобы обратить внимание на этого пострадавшего! Или там и внимания-то обращать не на что, кроме роста?

Я сунулась посмотреть. И обмерла.

Там было, еще как было на что обращать внимание! Нюськину любовь к изящным блондинам я никогда не разделяла, зато всегда питала слабость к брюнетам — а тут, прямо на моей кровати был самый жгучий брюнет из брюнетов! Да еще южного и, пожалуй, восточного типажа, высоченный и спортивный. Его даже не портила основательная побитость и абсолютно идиотская одежда.

«Хм, может, он слепой?» — слабо понадеялась я, ибо полагала, что розовую рубашку с рыже-зеленым клетчатым пиджаком может надеть либо слепой, либо в самом деле идиот.

Но теперь понятно, почему Нюська не желает признавать ЭТО своим!

— Ладно, допустим, — нехотя проворчала я. — В конце концов, это же ненадолго, да? Подлечим и выпнем. Кстати, если хозяйка спросит, почему у него морда разбита, что скажем?

— Нажрался, — уверенно ответила Нюська и приложила ко лбу жертвы тампон. — По пьяни упал с крыльца, ты видела, какое тут крыльцо?

— Мой мужик — слепой пьяница. Нормально, — вздохнула я. — Надеюсь, он хоть морду мне не бьет. Давай его разденем, что ли. Надо ж глянуть, может, у него ребра сломаны. И вообще, он грязный, как танк, а это была моя постель. Я на ней спать собиралась.

Почив тяжким вздохом память безвременно почивших простыней, я взялась осторожно стягивать с него пиджак. И нащупала что-то во внутреннем кармане.

— О, паспорт! Сейчас узнаем, кого это мы подобрали, — пробормотала я, раскрывая синий — а значит, украинский — документ…

С фотографии на меня смотрел ОН. Вот так, большими буквами. Не просто красивый мужчина, а такой, что снять трусы и отдаться. Тонкие черты, темные глаза-маслины в длиннющих ресницах, сильный подбородок, выразительные губы…

Я невольно перевела взгляд на оригинал — и снова вздохнула. Испортить такую красоту! Но ничего, отмоем, подлечим… Хотя такой экземпляр наверняка женат. Надо проверить.

Опустив взгляд в паспорт, я чуть не икнула. Что, вот прямо так его и зовут?

— Фарит Хаттабович Аравийских, — вслух прочитала я и не удержалась, хрюкнула. — Гражданин незалежной… ы!

— Тебе бы все ржать, — фыркнула Нюська.

— Не мне… ы… Хаттабыч… — я уже ржала, как лошадь. — Сама… глянь!

И протянула украинскую паспортину Нюське.

Та неверяще глянула сначала в паспорт, потом на Фарита ибн Хаттаба Аравийских и тоже заржала. Как лошадь.

Мы так ржали, наверное, минут пять, и не могли остановиться. Нюська даже паспорт уронила, бедная, и схватилась за животик. А я утирала слезы и дрожала. Ржач-то ржачем, но до меня только сейчас начало доходить, в какое дерьмо мы с Нюськой чуть не вляпались. Ведь Хаттабыч — мужчина не мелкий, два-три алкаша бы его не запинали. Да и голоса у них были не особо и пьяные. А значит… значит…

Значит, дуракам везет. То есть дурам, две штуки.

— Хорош реветь, — в последний раз икнув от смеха, велела Нюська. — У нас пациент с черепно-мозговой, а мы тут… Раздеваем, осматриваем, вывихнутое вправляем! Сломанное…