Книга Верная - Элис Хоффман

Маравелль Диас известна как Мими: она поет, обладая голосом с диапазоном в пять октав, заставляющим вспомнить Мэрайю Кэри. Начальницу Эллен Граймз, которая управляет магазином, словно это маленькая коррумпированная страна, называют Чертовкой или Пачкуньей, за ее спиной конечно. Шелби окрестили E.T.[4], Инопланетянкой – лысая голова, большие глаза, молчаливость – ее прозвище весьма незамысловато. Джи-мэн стал называть ее так с самого первого дня. Сначала Шелби не хотела отзываться на него, но немного спустя решила, что проще сдаться: «Эй, E.T., назови цену птичьего корма! E.T., уложи в пакеты «Сайенс Дайет»!»

Шелби делает все, что ее просят: если не споришь и не высказываешь своего мнения, меньше контактов с людьми. На обед она ходит одна. Покупает себе еду в местной закусочной и идет в парк на Юнион-сквер. Шелби ходит туда даже в дождливые дни. Дождь шел и в тот день, когда она впервые стала воровкой.

Лето, жаркий день, ливень начался внезапно. Чтобы не промокнуть насквозь, Шелби бросилась под навес станции метро и прижалась к стене. Юнион-сквер в такие дни пахнет цветами и зеленью. Площадь усеяна лепестками и листьями с Гринмаркета, аромат мяты смешивается с запахом разогретого бетона.

Люди метались вокруг, пытаясь скрыться от дождя. Все бежали так быстро, что Шелби не успела заметить упадок духа у кого-то из окружающих. Странное дело, но она ощущает внутреннюю пустоту, если не улавливает печаль вокруг. Иногда ей кажется, что она преследует саму себя.

Любимая футболка Шелби красного цвета, как капюшон Красной Шапочки. Она поймала себя на мысли, что думает о волках: как на них охотятся, загоняют в капканы и подвешивают вниз головой, так что кровь капает из их пастей и носов.

Шелби часто снится один и тот же сон: вот она бежит по траве в темноте и кто-то преследует ее. Она слишком испугана, чтобы оглянуться и посмотреть, что там сзади. Каждый раз Шелби просыпается вся в поту. Она встает с постели и вылезает в окно, чтобы посидеть одной на пожарной лестнице, пока Бен спит. Шелби смотрит на розовеющее небо, и ей хочется верить, что и Хелен видит это розовое небо через окно своей спальни и льет слезы по красоте этого мира, но она знает, что Хелен по офтальмологическим причинам лишена теперь возможности плакать.

В тот день, когда Шелби нырнула в проливной дождь на Юнион-сквер, она услышала, как кто-то пыхтит и тяжело дышит. Она подумала об ограх под мостом, о волках-оборотнях, которые, как они с Хелен воображали, скрываются в лесу. Шелби бросила быстрый взгляд и увидела не чудовище, а бездомного. Это ребенок, на которого было наброшено шерстяное одеяло, чтобы защитить от дождя, наверно, ему под ним очень жарко. Пожитки бродяжки сложены в мешки для мусора, стоящие на передвижной деревянной платформе. На ней располагались также две собаки, одна спит, другая тяжело, с пыхтением, дышит.

Ребенок вышел из оцепенения.

– Ну, чего уставилась? – проворчал он.

Мальчишка казался старше, когда говорил. На его губе порез, который гноится. Шелби отвела взгляд. Она всегда настороже, не появится ли привидение, но этот парнишка выглядел совершенно реальным. Шелби почувствовала вину за то, что ест крекеры с сыром, и положила пакетик на тротуар.

– Ты собираешься это есть? – спросил бездомный.

Шелби подвинула пакетик ближе к нему, и мальчишка тут же принялся уминать крекер.

– А как собаки? – спросила Шелби. – Тоже небось голодные?

Мальчишка бросил взгляд в ее сторону и, поразмыслив немного, швырнул половинку крекера пыхтящему псу.

– Собаки в Америке слишком жирные. Не думай, что я морю их голодом. Зачем мне это нужно? Собак все любят.

– Как их зовут?

Мальчишка пожал плечами.

– Пес, – показал он на паршивую белую одышливую собачонку. – А та – Щенок, – сказал малец о спящей собаке. Ее глаза даже не мигают. Какое-то мгновение она кажется мертвой.

– Она больна?

– Все дело в бенадриле: он успокаивает их. Люди готовы дать больше денег, если у тебя две больные собаки.

– И ты идешь на такие фокусы?! – Шелби поразилась услышанному. Она поняла, что мальчишка принимает и ее за бездомную. Может быть, виной этому одежда – дырявая обувь, старая футболка. – Как все-таки их зовут по-настоящему? Серьезно, – стала настаивать она, потому что мальчишка не отвечал.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Я ведь тебе уже сказал.

Шелби нарушила собственное правило: она никогда не заговаривала даже с людьми, которых знала, тем более с незнакомцами. Ей было пора возвращаться в магазин, но она почувствовала, что не сумеет дотянуть до конца рабочего дня. Шелби достала остаток косяка, который она начала сегодня утром, и сделала несколько затяжек, прежде чем передала сигарету бродяжке. Он жадно затянулся и, вместо того чтобы поблагодарить ее, дал совет:

– Ты можешь взять их в аренду. Двадцать баксов за четыре часа. Это выгодная сделка. – Шелби тупо смотрела на него, не понимая, о чем мальчик говорит. – Я имею в виду собак.

– Взять их в аренду у тебя?

– С ума сошла? Если бы это были мои собаки, я бы, наверно, знал, как их зовут!

Животные выглядели такими грязными, что Шелби боялась подхватить блох, находясь поблизости от них. Та, что спит, – породы Лхаса Апсо[5], другая – французский бульдог. У него морщинистая морда, имеющая такое выражение, словно он погружен в думы о чем-то чрезвычайно важном, намного превышающем возможности человеческого разума. Один вид этих собак вызывает зуд у Шелби.

– Может, как-нибудь в другой раз, – сказала она мальчишке.

Шелби вернулась в зоомагазин и стала укладывать в стопку партию двадцатифунтовых пакетиков кошачьего корма. Сколько кошек можно поместить в одну квартиру? Семь? Восемь? Двадцать? Когда она ушла с работы в конце дня, дождь уже закончился, от тротуара шел пар.

Она заметила собак и платформу на колесиках, но когда, пройдя через парк, подошла к ней, то увидела, что там стоит уже другой, пожилой человек с длинными косичками. Рядом с ним стояла табличка «Деньги на еду для собак» и корзинка, заполненная долларовыми бумажками.

* * *

С каждым днем жара становилась нестерпимее. Вечером Шелби и Бен, как часто это делают, обернулись во влажные простыни и уселись на пожарной лестнице. Никто из них не хотел ужинать.

– Мы в тогах, – сказал Бен весело. – Amor in aeternum[6].

Бен изучает латынь, считая это важным для всякого фармаколога. Шелби просматривала его учебник и поэтому знает, что он говорит о любви. Он все больше склоняется к мысли, что Шелби не такая, какой хочет казаться. Вместо ужина они съели мандарины, запивая их водой. Слишком жарко для чего-то более сытного.