Книга Бумеранги - Ольга Вечная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В «Q7» мы забираемся с правой стороны. Элен залазит первая и двигается, освобождая мне место, затем снова тут как тут, рядышком. Ну, все, успокойся уже, никто больше не станет посягать на твою честь и здоровье. Пожалуйста.
- Доброй ночи, Константин Игоревич. Здравствуйте, - поворачивается к нам Трофимов. - Куда поедем?
Спрашиваю у Элен кивком.
- В общежитие, - она охотно диктует адрес, запинаясь. В дороге молчим, музыки нет, наши равномерные дыхания в тишине салона звучат невыносимо громко. Мы вздыхаем по очереди, в каком-то нескладном, импровизированном ритме, разрушив зоны комфорта друг друга, ворвавшись в них без разрешения. Да отлипни ты от меня. Не хочу твоей благодарности.
Сжимаю тонкую ладонь, пока ее вымотавшаяся, обессиленная хозяйка дремлет на моем плече. Я даю ей передышку.
- Девушка, а вас в общежитие точно пустят? - Трофимов, как обычно, сначала разворачивается, потом только говорит. Никогда не забывает обо мне и моей особенности. Умный мужик, мне бы и в голову не пришло, что у них там комендантский час может оказаться. - Двери вроде бы заперты. В мою молодость, помню, мы с друзьями к девчонкам по балконам лазили. Опасно было, но весело! Но вы ведь не полезете, правда? - он паркует «Ауди» напротив подъезда старой потрепанной девятиэтажки.
- Спасибо. Ничего страшного, я подожду. Сторож откроет в шесть, - встрепенувшись, отвечает Элен.
Жалко ее, молоденькая дуреха. С какой стати мне показалось, что она взрослая и расчетливая? Совсем спятил со своими подозрениями, скоро на прохожих кидаться начну. Она смотрит на меня так, будто ей не хочется уходить. А повода остаться найти не получается. Во все глаза смотрит.
На часах - половина пятого. Как насчет оставить бледную, как мои представления о будущем, девицу в гостиничном халате поверх порванного платья на улице холодной ночью одну-одинешеньку? Вот черт.
- Спасибо тебе еще раз, - между тем говорит она. - Если я могу что-то для тебя сделать… хоть что, клянусь, все, что угодно. Ты только скажи. Ой. Прости. Я опять тебя обижаю. Напиши или… Дай знать любым удобным способом. Костя, все, что захочешь, - моргает, пытаясь скрыть подступившие слезы, после чего тянется к ручке двери.
Ладно, пока эта ночь не закончилась, продолжим творить глупости. Притягиваю ее обратно на сиденье и показываю сотовый Трофимову, он кивает, ничем не выдавая отношение к шальной идее вместе позавтракать. «Ауди» плавно стартует с места, крошечный дворик с полностью свободной парковкой остается позади. Жар печки, наконец, становится нестерпимым, и я стягиваю куртку, помогаю Элен справиться со своей.
- Куда мы едем? - ее голос звучит взволнованно, но не возмущенно. Сопротивляться и спорить она явно не собирается.
Касаюсь пальцами влажной от ее слез рубашке, и Элен охотно принимает приглашение, послушно утыкается в мое плечо, пока движемся к ближайшему круглосуточному кафе вредного питания.
Мне удается ее рассмешить, когда на выдаче нам протягивают огромный пакет с кучей всего вкусного, но малосъедобного: молочные коктейли, гамбургеры, картошка фри, маффины, мороженое, литр кофе…
А потом, шурша обертками, мы едим прямо в машине, облизывая грязные пальцы, делая вид, что Трофимова не существует. Его и правда будто не существует, он умеет притворяться пустым местом, неодушевленным предметом. Машину ведет не человек, а автоматическая система из будущего. Спорю, если бы мы с Элен накинулись друг на друга и занялись страстным громким сексом, он бы сделал вид, что ничего не заметил.
Элен ничего не говорит, и не ждет от меня инициативы. Мы лишь пересекаемся взглядами, каждый раз вкладывая в них новые эмоции, и этого достаточно. Она отчаянно пытается улыбаться, а я запоминаю узоры ее изнанки, которая сегодня любезно открылась. Если бы Элен пришла в клинику вот с такими, как сейчас, ошарашенными глазищами, в которых бушуют моря печали и океаны сожаления, я бы первый ей посочувствовал.
Неожиданно часы начинают показывают восемь. Потом восемь ноль одну. Восемь ноль две… Причем и на моем телефоне, и на ее, а также на панели автомобиля. Ошибки быть не может: время пролетело стремительно, а мы так и сидим на кожаных сиденьях, молчим, пока Трофимов словно по команде: «отомри!» - не начинает копошиться:
- Константин Игоревич, бензин на исходе. Тут недалеко есть заправка, съездим быстрехонько?
- Нет-нет, мне уже пора, - тут же суетится Элен. - Прости, уже сколько времени! Через полчаса занятия начинаются, а нужно помыться и привести себя в порядок. - Кажется, она только сейчас осознала, что за окном кипит жизнь, ходят люди, солнце высоко, снежком пробрасывает.
И перед тем, как отпустить ее, отправляю сообщение на сотовый, мельком глянув на визитку:
«Ну что, сегодня ты тоже предусмотрительно не глядела на нападающих, чтобы не запомнить их на будущее?» Она вспыхивает румянцем, поджимает губы.
«А знаешь, почему ты на них пялилась во все глаза?»
Она качает головой и впивается в меня взглядом, ожидая ответа. Смотрит на телефон, на меня, снова на мобильный.
«Думай», - произношу одними губами по слогам, ударяя пальцем по виску, после чего дверь закрывается, машина уезжает, оставляя позади девушку вместе с больной бесконечной ночью. Я смотрю в свое окно. Не хочу в сторону, где сидела Элен. Незачем.
Элен
Неловко-то как. Раннее утро, я семеню по нашему оживленному «муравейнику», здороваясь с каждым вторым, в том числе и с комендантом, после ночевки вне дома. Да еще и в том виде, в котором меня высадил Костя у подъезда: куртка поверх белого халата едва застегивается, голые ноги (в ноябре-то месяце!) сверкают пошлыми синяками на коленях, волосы в беспорядке, слипшимися сосульками свисают на лицо. Но пусть так, хоть прикрывают ссадину на распухшей губе и зареванные глаза.
Лучше бы я настояла на своем, вышла из огромной черной машины на рассвете, пока студенты спят, и в момент, когда сторож отопрет замки, шустрой змейкой просочилась бы сквозь приоткрытую дверь, пробежала галопом на восьмой этаж, и лишь там расслабилась, радуясь, что никого не встретила. Почему я так не сделала? Зачем до последнего сидела с Костей рядом, позабыв о времени?
До чего стыдно-то, Боже.
- Это ты откуда, красавица такая, пожаловала? - чуть громче, чем следовало, командует в спину комендант, когда моя нога уже касается первой ступеньки. Замираю, стиснув руки на груди. Попалась. - Где это ты ночевала? В кабинет, быстро, - ее низковатый голос привлекает внимание всех тех, кто по какой-то причине вдруг не успел зацепиться взглядом за мою ссутуленную спину.
Этого еще не хватало, но деваться некуда. Общага - это ее территория, слушаюсь. Едва за мной закрывается дверь, Катерина Дмитриевна падает в кресло, скрещивает ноги, втянув их в проход, и, устало потерев переносицу, спрашивает:
