Книга Апокалипсис для шутников - Антон Краснов

Он даже протянул руку, чтобы потрогать Ксению за грудь и удостовериться в подлинности упомянутого органа, однако та споро шлепнула парня по руке и отскочила. Это еще больше убедило Вотана во вражеской природе израильтянки.

– Хитер супостат, – заявил он. – Хоть и стар я, но не потерял разум и память. Помню, как Локи, обратившись кобылой, породил восьминогого коня Слейпнира от жеребца Свадильфари! На сем Слейпнире ездил я в пору моей молодости и молодости сего мира! Понял ли ты, человече? Сумел Лориер обратиться в кобылу, а в эту презренную женщину и подавно совладает обернуться!

Девушка, кажется, обиделась.

– Это кто презренная, ты, старикан! – дерзко бросила она Вотану. – А за кобылу ответишь, а? Моему папе, Израилю Соломоновичу, однажды какие-то антисемиты сломали ногу, а ведь он только и сказал, что девушка одного из этих глупых гоев похожа на Эдит Пиаф! Правда, они думали, что это такое ругательство…

– Брэк, брэк! – закричал Афанасьев. – Мудрый Вотан, если эта девушка принадлежит к инферналам, то есть к племени нашего замечательного друга и соратника Астарота Вельзевуловича Добродеева, так мы ее в два счета проверим.

– Как? – насупился Вотан.

– Да есть у меня одна методика. Я по ней огонь добывал, когда спичек не было. Всё очень просто. – Афанасьев приблизился к Ксении, рассматривающей его с растущим недоумением, и вдруг крепко схватил ее за запястье. Она попыталась вырваться, однако левой рукой Афанасьев крепко держал ее, а правой осенил Ксению крестом раз, другой и третий и выговорил несколько фраз из молитвы «Отче наш», а закончил суровым: – «…И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне»[2].

Неискушенные в тонкостях христианской обрядовости дионы смотрели с видимым любопытством. Колян же Ковалев коротко хохотнул:

– А-а, помню! Обычно от таких Жениных штучек у Вельзевулыча случалось маленькое извержение Везувия – из носа шел дым, из ушей огонь, или там наоборот, уж не припомню.

– Вроде всё чисто, – проговорил Афанасьев, отпуская руку Ксении. Та начала растирать запястье, а Вотан сказал в своей манере – замысловато, но убедительно и безапелляционно:

– Не могу сказать, что убедил ты меня, человек, однако же мы много времени вместе, прошли через труды и горести, и будет немудро с моей стороны отринуть твои поползновения распознать в этой девице врага.

– Да и на том спасибо, – прошептал Афанасьев. – Ну ладно, Ксения, если уж ты не против нас, то садись в машину. Только не к Коляну и не к Вотану Боровичу, а то один к тебе, кажется, сразу воспылал, а второй наоборот. Держись меня – целее будешь.

– А за себя-то не боишься? – улыбнулась та, влезая в машину.

Женя передернул плечами. «Хуже не будет, – подумал он, – а девчонка в самом деле симпатичная…» Дионка Галлена, мгновенно прочитавшая его мысли, скептически ухмыльнулась. Машина поехала.

2

– Гефсимания, масличный сад у подножия Елеонской, или Масличной, горы к востоку от Иерусалима, по дороге, ведущей от ручья Кедрон к Масличной горе, – академическим тоном сообщил Пелисье, ловко откупоривая бутылку вина. – Кстати, этот сад еще в семнадцатом веке был отдан в ведение ордена францисканцев, а в 1848 году они обнесли его стеной и устроили там монашеские огороды. Мне как-то приходилось общаться с францисканцами. Правда, это братия последнего созыва. Такие прохвосты, если не сказать покрепче!.. Впрочем, здесь дамы.

– Нет, вы уж продолжайте, – вежливо сказала Галрена.

– Да, – подтвердила Ксения, в восьмой раз за последние три минуты оправляя на груди кофточку под тропическими взглядами Коляна Ковалева.

– А что продолжать? – спросил Пелисье. – Всё и так понятно всем, кроме Ксении. По всей видимости, ей придется узнать нечто такое, что не сразу уложится у нее в мозгу.

– Да ничего с моим мозгом не случится, – ответила Ксения. – Он тренированный. Мой бывший молодой человек позволял себе отмачивать такие штучки, что даже конец света не станет для меня намного большим потрясением.

Все переглянулись, а Пелисье сказал:

– Мы как раз и хотели поговорить с вами о конце света. Да, да! Женя, у тебя язык лучше остальных подвешен, может, вкратце изложишь Ксении Израилевне суть происходящего… да и того, что МОЖЕТ произойти, – тоже.

– Яволь! – отозвался Афанасьев почему-то по-немецки, а потом, повернувшись к Ксении и даже доверительно взяв ее за руку, сжато и конкретно изложил ей чудную историю о семи Ключах Всевластия, которые так круто перевернули мир с ног на голову и сделали из него большую разухабистую помойку.

Ксения слушала не перебивая, однако по тому, как расширялись ее темные глаза, а нижняя губа страдальчески подрагивала, можно было определить, что она обо всём этом думает.

– Хорошенькие у вас шуточки! – наконец сказала она спустя минуту после того, как Афанасьев умолк, давая девушке переварить услышанное и убедиться в том, что она имеет дело не с параноиками и шизофрениками, а также не больна сама. – Хорошенькие у вас шуточки, уважаемые дамы и господа. Нет, конечно, по-хорошему я должна бы спросить, в какой психиатрической клинике вы содержались, но раз уж пошла такая пьянка, как говорят в России… Это же типичный конец света! Апокалипсис для шутников! Иоанн Богослов плачет слезами зависти от того сценария, который вы тут прокрутили! Сорвать весь мир с катушек – это нужно серьезно постараться. Тут, Женя, вы правы.

– Гм…

– Шесть миллиардов дикарей, расхаживающих по планете, – это, мягко говоря, перебор.

Колян Ковалев вмешался:

– Шесть миллиардов, шесть миллиардов… Но как же в таком случае ты не потеряла соображение, как все?..

– А я и сама не знаю. Во-первых, меня всю жизнь окружали такие идиоты, что я не сразу и поняла, что они поглупели еще больше. У нас в квартале живут в основном эмигранты из России и Украины. Так напротив нас живет Сима Соломоновна из Жмеринки, которая привыкла выливать грязную воду прямо на улицу, на белье, которое сушат ее соседи этажом ниже. Я понимаю, что в условиях сельской местности это еще ничего, но тут же цивилизованная страна! Так говорят они сами!.. И потому должна ли я удивляться, видя, как Сима Соломоновна, одичав на семь тысячелетий назад, с рычанием выкидывает из дома старый радиоприемник, который слушал еще ее дедушка в подвале на Украине, спасаясь от погромов. А вот рядом со мной живет… точнее жил Вова Гершман. Душевный человек! Шуточки y него были дурацкие-дурацкие! У него свое кафе. Так однажды около этого кафе рванула бомба, подложенная каким-то дурным арабом, так Вова Гершман взял ружье и пошел искать этого араба, потому что тот араб, представьте, не оставил визитной карточки. С собой Вова Гершман забрал всех своих официантов и повара, а к дверям присобачил объявление: «Никого нет. Все ушли на фронт. Будем к обеду». Юморист затасканный! Так вот я вам скажу, милые, что этот Вова Гершман после этого вашего катаклизма даже поумнел, что ли. Надо полагать, что семь тысячелетий назад здесь жили люди поумнее нынешних обитателей, и теперь Вова Гершман и Сима Соломоновна подпитываются от их энергетических информационных полей. Я правильно понимаю?