Книга Правила первокурсницы - Аня Сокол

— Ничего не берется из ничего, — повторила я одну из самых важных основ магии.

— Вот именно, — сказал тиэрец. — Вот именно. Закончите ритуал…

— Но… — начал Мэрдок, — мы не знаем…

— Вы уже на месте и вы уже начали. — Вьер не пытался встать, не пытался даже поднять голову, словно у него уже не было на это сил, но в его голосе ясно слышалась улыбка. — Наставники были правы, как только ты попадаешь в нужное место, то понимаешь это сразу.

— В нужном? — с сомнением переспросила Дженнет.

— Вы в зале стихий! — вдруг сказала Аннабэль Криэ.

— В зале стихий? — уточнил Крис. — А что было там? — Он посмотрел наверх. — Подделка?

— Ну, зачем так грубо, — попенял князь, не выражая, впрочем, особого беспокойства. — Там тоже зал. Именно в нем десять родов принесли магическую клятву верности первому князю. Они, кстати, доверяли правителю куда больше чем вы, раз позволили создать зеркальные стены, которые до сих пор реагируют на кровь. — Затворник снова поднял меч.

— Вы поэтому хотели, чтобы Крис дотронулся до стены? — спросила я.

— Я? — удивился князь, правда, вышло это несколько равнодушно.

— Вряд ли Этьен толкнул его по собственной инициативе. Кристофер коснулся и…

— И что вы там увидели? — спросил мой рыцарь, правда в его голосе, как и голосе князя не слышалось особого любопытства. — Белую стену? Информативно, ничего не скажешь.

— Не только ее, — ответила Аннабэль Криэ. — Согласно древним текстам, зал, где приносили присягу, сам по себе артефакт.

— Запретить что ли, учить женщин читать? — иронично спросил сам у себя затворник.

При слове «женщин» я зашипела, так как огненная искорка превратилась в огненную спицу и пронзила ногу до колена. Девы, что это? Короста? Что-то иное?

— Вы правы, безграмотными проще управлять и они не задают вопросов, лишь радостно бегут туда, куда укажешь. Нужно будет подумать, под каким соусом это преподнести, — задумался барон Эток. — Например, одна из женщин перечитав передовицы Эренстальского вестника, твердо уверилась, что конец света неминуем и наглоталась снотворных порошков. Или еще хуже, напоила этими порошками детей, вред от грамотности на лицо…

— Принося клятву, глава рода давал князю право видеть себя в стене в любое время, в любой момент. Это был знак доверия, знак того, что ты не замышляешь дурного.

— Свет мой, зеркальце! Скажи, да всю правду доложи, — продекларировал вдруг тонким голосом мой рыцарь, словно передразнивая кого-то, кого я не знала.

— Но согласно пятой описи настоятельницы Отречения Лурдес Молчаливой, видеть князь мог, только пока стена оставалась целой, — закончила серая жрица.

— Надо их сжигать, — констатировал затворник.

— Описи или настоятельниц? — поинтересовался Арирх.

— Я еще не решил.

— А целой была только стена Муньеров, — прошептала я. — И как только род возродился…

— Они смогли его видеть, — закончила Дженнет. — Не удивительно, что эти стены разбили и растащили на камушки.

— Вот, как они узнавали, где ты. — Я схватилась за бедро, внутри которого разливалась огненная боль. В голове снова зазвучал голос одержимого: «Благодарю вас, леди Астер, за то, что выманили из норы этого пришлого…»

— Браво, — серьезно сказал князь. — Могу представить вас к княжеской награде.

— Они тянут время, — прошептал Вьер. — Нужно закрыть разлом. Время… его почти не осталось…

В кои-то веки я была с ним абсолютно согласна. Огненный ручеек продолжал растекаться внутри правой ноги.

— И опять верно. Тянем, — вздохнул затворник и устроился на каменном сиденье поудобнее, словно зритель в театральной ложе. — Ну, давайте, закрывайте ваш разлом.

И мы замолчали. Замолчали все разом, как толпа на главной площади Льежа, готовящаяся внимать глашатаю, зачитывающему приговор. Тишина и взгляды, которые мы бросали друг на друга, ища поддержки и не находя ничего кроме растерянности.

— Ну, — поторопил нас государь и качнул лезвием, — Я-то никуда не тороплюсь, а вот вы…

Ручеек огня превратился в речку, которая подхватила меня и стала бить о камни.

Я не сдержала стона.

Все обернулись. И демоны и люди. И даже рыжая, князь, и Аннабэль…

Я стиснула зубы, чтобы не закричать, но боль, в которой я сгорала, отчетливо виднелась на моем лице.

— Иви! — Я скорее угадала по губам, чем услышала голос Кристофера.

Лицо рыцаря показалось мне круглым, как белая Эо, как ее отражение в замковом пруду, что расплывается от одного неосторожного движения.

Огонь поднялся по венам вместо крови, и стон все же превратился в крик. Все смешалось перед глазами, я едва осознала, что падаю… Что упала, когда затылок обожгло болью, когда я ударилась им об пол.

Я кричала, а кто-то кричал вместе со мной, кто-то пытался меня поднять.

Воздух в легких кончился, я больше не могла кричать, но могла слышать голос Дженнет, который то появлялся, то пропадал, заглушаемый огненной болью.

— Степнячка говорила… Зелье отсрочило смерть… Но сделало ее крайне мучительной… И долгой.

— Насколько долгой? — кажется, затворнику и в самом деле стало интересно.

Боль заставила меня выгнуться дугой, и любопытство князя казалось почти кощунством.

— Несколько часов… дней…

Герцогиня говорила что-то еще, но я уже не слышала. Огонь влился в позвоночник, перед глазами сгустилась тьма. Сгустилась и тут же развеялась. Жаль, что боль не спешила следовать ее примеру, боль продолжала накатывать волнами, она отталкивала тьму.

Я снова видела зал с колоннами, снова видела людей. Но совсем иных. Они стояли, кто на коленях, кто на четвереньках, двое лежали. Но у всех без исключения руки касались мрамора, а их магия вливалась в пол, заставляя его светиться. Их было пятеро… Нет, шестеро. Еще один стоял в центре с мечом в руках.

Боль дошла до основания черепа, дошла до головы, ввинчиваясь так глубоко, что казалось еще немного и голова лопнет. Еще немного и я исчезну. Исчезнут воспоминания, исчезнут мечты, исчезнут надежды, слезы. Исчезнет любовь, исчезнет все, что было мной, было Ивидель Астер. Это было обидно. Наверное, поэтому я все еще цеплялась за жизнь, за то, что от нее осталось, даже за видения. Мне было так страшно закрыть глаза, ведь неизвестно, открою ли я их снова. А если открою, то где?

Огненный цветок распустился внутри головы, и я больше не могла ей сопротивляться, не могла сопротивляться огню, что горел внутри. Он наполнил меня до краев, а потом просто вылился наружу. Зерна изменений собрались на кончиках пальцев, кисти тут же отяжелели и прилипли к полу. Боль снова накрыла меня с головой, тело выгнулось. Я снова кричала, и этот крик звенел в ушах множеством голосов. Они грохотали, и от этого грохота дрожал пол, дрожали пальцы и даже пламя, что срывалось с пальцев и впитывалось в мрамор. Огня было много. Очень много, больше, чем в воды в Зимнем море.