Книга Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

4 марта Мэя арестовал инспектор Особого отдела Уильям Уайтхед. Он встретил Мэя сразу же после того, как тот прочитал дневную лекцию в Кингс-Колледже. Не желая арестовывать физика на территории колледжа, Уайтхед сообщил ему, что имеет ордер на его арест, и приказал сесть в уже ожидавший их полицейский автомобиль. В машине Уайтхед зачитал ордер. Мэй не промолвил ни слова.

Через полтора часа в полицейском участке на Боу-стрит Мэю предъявили официальное обвинение в выдаче конфиденциальной информации, что было противоправным согласно разделу 1 британского Закона о Государственных тайнах в редакции 1911 года.

Новость о том, что один из участников Манхэттенского проекта был советским шпионом, потрясла физиков из Лос-Аламоса. Обсуждая это событие вскоре после ареста Мэя, Эльза Плачек упомянула, что ее бывший муж Ханс фон Хальбан работал в монреальской лаборатории — и там ей довелось познакомиться с Мэем. Когда ее попросили описать его, она сказала: «Он запомнился мне как приятный спокойный холостяк, очень любезный на вечеринках. Совсем как Клаус». Фуксу явно стало не по себе.

Одним из указанных в документах Гузенко подозреваемых шпионов ГРУ был Израэль Гальперин, профессор математики Королевского университета Кингстона, Онтарио. Его арестовала канадская конная полиция. Когда в 1940 году Фукс как интернированный находился в лагере Шербрука, Гальперин передал ему несколько журналов.

Фамилия Фукса оказалась в адресной книжке Гальперина.

Глава 20 «Перекрестки»

Ноябрь 1945 — январь 1948

Заключенное между Британией и Америкой союзническое соглашение об обмене секретной информацией по ядерным разработкам воплотилось в Квебекском договоре и в меморандуме, подписанном после встречи в Гайд-парке 18–19 декабря 1944 года. Эти документы появились на свет благодаря тесным личным связям между Рузвельтом и Черчиллем. В мае 1944 года Черчилль сказал Бору: «А из всех проблем, которые могут возникнуть после войны, я не вижу ни одной, которой мы бы не могли полюбовно решить с моим другом, президентом Рузвельтом». Но будущее оказалось совсем иным. Война была выиграна, но Черчилль уже не был премьер-министром, Рузвельт умер, а СССР быстро превращался из союзника во врага.

Скорее всего, вопрос о том, должна ли послевоенная Британия стремиться стать независимой ядерной державой, никогда по-настоящему не обсуждался. Британия требовала для себя места в кругу наиболее могущественных мировых держав, а это означало развитие атомного потенциала. Через несколько дней после бомбардировок Хиросимы и Нагасаки Эттли сформировал небольшой закрытый комитет, который должен был заняться атомной политикой Великобритании. Эттли, как и Черчилль, упорно стремился сохранить атомные вопросы в секрете, не посвящая в них остальных членов кабинета министров. Комитет стал известен под названием «Ген» — так обозначали идентификационные номера, которые присваивались специальным правительственным органам, чье существование и задачи не афишировались.

Основной задачей комитета «Ген-75» стала разработка собственной британской мирной ядерной программы, решение проблем, связанных с международным контролем и сотрудничеством с американцами. Хотя пока еще не было принято решение о том, должна ли Великобритания владеть собственным ядерным оружием, Эттли дал комитету «Ген-75» неофициальное название — Комитет по атомной бомбе. Это означало, что вопрос решен.

Для комитета «Ген-75» требовался консультативный орган. Проблема состояла в том, что в новом правительстве лейбористов не нашлось никого, кто имел бы опыт работы в ядерной сфере и мог бы возглавить Консультативный комитет по атомной энергии. Чтобы создать какое-то подобие преемственности, Эттли предложил на эту должность кандидатуру Джона Андерсона. Андерсон, который теперь был независимым членом парламента и олицетворял оппозицию, согласился с этим назначением. Это было совсем не изящное соглашение. Андерсон, имея статус министра и доступ к вспомогательным структурам Кабинета министров, чувствовал, что его исключили из определяющих министерских собраний.

Эттли и Андерсон отправились в Вашингтон в ноябре 1945 года, имея как минимум три задачи. Во-первых, следовало засвидетельствовать участие Великобритании в международной атомной политике, подписав декларацию Трумэна-Эттли-Кинга. Во-вторых, нужно было навсегда закрепить союзническое соглашение, подписанное Рузвельтом и Черчиллем во время войны, и увековечить послевоенное англо-американское сотрудничество в атомной сфере.

Третья задача заключалась в решении проблемы с Квебекским соглашением, в котором Великобритания прямо отказалась от «любой заинтересованности в промышленных и коммерческих аспектах, кроме тех, которые Президент Соединенных Штатов сочтет честными и не противоречащими экономическому благополучию мира». Эту статью, которую британцы хотели оспорить, нужно было заменить формулировкой из Гайд-паркского меморандума от 18 сентября 1945 года: «Всестороннее сотрудничество между Соединенными Штатами и Британским Правительством в разработке металлических сплавов для военных и коммерческих целей должно продолжиться и после поражения Японии до тех пор, пока не будет принято совместное соглашение о прекращении такого сотрудничества».

Но Эттли и Андерсон столкнулись с серьезными трудностями, так как никто из американских коллег, по-видимому, не слышал о секретном соглашении, подписанном в Гайд-парке. Британские представители Объединенного комитета по политическим вопросам настаивали, что этот документ существует и имеет гриф «секретно». Но его так и не нашли в архиве Рузвельта. В итоге англичанам пришлось предоставить американцам копию[175].

Пока Эттли занимался международной политикой, Андерсон и Гровс бились над будущим англо-американского сотрудничества. Гровс оказался в достаточно затруднительном положении: вместе с Андерсоном он должен был составить меморандум по решениям, уже принятым в Белом доме, о которых он ничего не знал и которые принимались неизвестными ему людьми. Получившийся в результате меморандум Гровса-Андерсона постулировал «полное и эффективное сотрудничество» в области базовых научных исследований, что соответствовало «полному и эффективному обмену информацией и идеями», упоминавшемуся в Квебекском соглашении.

Однако, как и прежде, сотрудничество в узких областях, в частности в проектировании, строительстве и эксплуатации производственных комплексов, должно было в большей мере регулироваться послевоенным Объединенным комитетом по политическим вопросам. Объединенный фонд развития, созданный в феврале 1944 года, должен был обеспечить контроль над эксплуатацией всех залежей урана и тория на территории США, Канады, Великобритании и Британского Содружества и управления ими[176]. Видимо, на тот момент никто не считал, что этот трехсторонний передел будет как-то противоречить призыву к международному сотрудничеству.