Книга Ураган в сердце - Кэмерон Хоули

– Рольф? – спросил он.

Она кивнула, не поднимая головы, все еще читая, подошла к кровати, отрешенно протянула ему конверт:

– Тебе письмо от отца.

Кэй ошиблась. Она увидела только «Хэйгуд геральд» на обратном адресе, не обратив внимание, что адрес на конверте не напечатан на разбитой машинке отца, а надписан от руки учительским подчерком Флоры, идеальной прописью, которую та старалась привить поколению за поколением хэйгудской молодежи. Именно такой она обычно и представлялась ему в мыслях, а не приемной матерью, которой она была уже более двадцати лет и которую он редко видел, к тому же она никогда не писала ему, если не считать благодарственных посланий раз в год – после Рождества. Он вскрыл конверт с тревожным чувством, вызванным не только необычностью самого послания, но еще и извлеченной из конверта солидной пачкой из многих страниц бумаги для писем.

«Дорогой Джадд!

Я знаю, что отец написал тебе, но подозреваю, что он не рассказал всего, и считаю своим долгом сообщить тебе, как в действительности обстоят дела. Думаю, тебе это следует знать, а потому и пишу.

В прошлый вторник прошло четыре недели с того утра, как твой отец отправился в ванную, пока я одевалась. Я уже готова была сойти вниз, а он все еще не возвращался, и я позвала его. Он не ответил, и я пошла выяснить, в чем дело, и нашла его лежащим на полу. Он был в полном сознании, но, судя по всему, не мог говорить. Нечего и говорить, как страшно я перепугалась, сразу же вызвала доктора Коллинза. К тому времени, когда он пришел, твоему отцу стало гораздо лучше, речь к нему вернулась настолько, что он смог рассказать мне, что произошло (помнил он только то, что все вдруг куда-то пропало), хотя говорил с трудом, а некоторые слова, похоже, вообще не мог выговорить. Доктор Коллинз сразу же сказал, что это удар, и мы, как сумели быстро, уложили отца в постель.

Ты знаешь, что для твоего отца газета, но я все же сумела продержать его три дня дома. Потом он, несмотря на все, что я делала, чтобы не пускать его, начал опять ходить в типографию, и, боюсь, из-за этого-то все и случилось. Последний удар был самым ужасным из всех. Дело было даже не столько в физических последствиях, сколько в моральных, от этого удар и оказался таким тяжелым. Твой отец всегда была таким добрым и внимательным, просто во всех смыслах был человеком замечательным, но вот теперь навязалась ему идея, будто все вокруг пытаются воспользоваться его положением, а когда я стараюсь его урезонить, он разражается бранью. Не таков твой отец, я знаю это и с Божьей помощью делаю все, что могу, вот есть только одно, что мне не под силу, и в этом ты должен мне помочь.

Оскар с твоим отцом уже столько лет вместе, что просто и не знаю, что стало бы с «Геральд» без него, но вот, боюсь, мы его лишимся, если чего-то не предпринять. Твой отец вбил себе в голову, что тот старается забрать у него газету. Слов нет, Оскар всегда думал, что в один прекрасный день ему представится возможность купить газету, и у него были все права так думать после всего того, что ему было сказано, но вот пришла твоему отцу в голову эта мысль, будто ты возвращаешься, чтобы взяться за газету. Я знаю, когда-то, много лет назад, он только на это и надеялся, а теперь, будучи в таком состоянии ума, вынудил себя в это поверить. То же самое и со многим другим. Так и кажется, будто умом он перенесся куда-то на много-много лет назад.

Я вот на что надеюсь, Джадд: что ты напишешь Оскару и скажешь ему, что вовсе не намерен возвращаться. Я знаю, это ободрит его и он останется, это поможет удержать его от полного разочарования из-за того, как твой отец обращается с ним. Я знаю, нет для твоего отца ничего важнее, чем газета (в ней ведь вся его жизнь), и, если бы только он был самим собой, то понимал бы, что без Оскара она выходить не станет. Если он уедет, единственное, что останется, это продать ее бракстонской газетной сети, а это будет последней каплей в том, что касается твоего отца.

Напиши, пожалуйста, Оскару сразу, как только сможешь. Я знаю: что бы ты ни сказал, это очень сильно поможет. Очень не хотелось бы беспокоить тебя, но вот я так извелась, что и не знаю, что еще сделать.

Надеюсь, вы с Кэй оба в добром здравии и ты в скором времени сможешь приехать навестить отца. Доктор Коллинз говорит, что физическое его состояние в настоящее время не слишком плохо, да только нам никогда не ведомо, какова будет воля Божья.

Любящая вас обоих

Флора.

P.S. Я твоему отцу не говорю, что пишу тебе, и, думаю, будет лучше, если бы и ты тоже об этом не проговорился».

Когда Джадд поднял голову, Кэй ждала момента, чтобы передать ему письмо Рольфа.

– Он до сентября не приедет, – подавленно сообщила она. – От него требуют, чтобы он поехал в Испанию еще до того, как он… – Выражение лица, должно быть, выдало его. – Что случилось, милый?

Он протянул ей письмо.

3

Кэй Уайлдер стояла на кухне и изучающе разглядывала две распластанные форели, которые оттаивали на разделочном столе. Утром их принесла Дафи: доказательство того, что Рэй и в самом деле поймал пару шестнадцатидюймовых[16] у Кеттл-Крик. Вообще-то она хотела запечь рыбу более или менее по-деревенски (любимое блюдо Джадда), только притом, что он с утра весь день места себе не находит, спокойнее, видимо, обойтись жареной. С соусом она, скорее всего, как-нибудь выкрутится, поменьше сливок использует, да и то, может, слишком жирный получится, а у Джадда, стоит только нервам заиграть, желудок всегда очень чувствительным делается.

Она даже собиралась наведаться в библиотеку и спросить, чего бы ему хотелось, но от затеи этой отказалась: еще подумает, будто это очередная уловка, чтобы его в разговор втянуть. Днем она уже чересчур много таких попыток сделала, еще одна могла бы стать последней каплей. Мужу она сочувствовала от всей души и все же понимала: ее чувств не хватит, чтобы пробиться через панцирь, под который забился Джадд после того, как получил письмо Флоры. Загнало же его туда, скорее всего, чувство вины. Он тогда не заехал, как обещал, к отцу в Айову, возвращаясь домой из Калифорнии, – прегрешение тем более тяжкое, что в прошлом году он совершил его дважды. Отца он не видел уже более двух лет, да и то в последний раз всего лишь один вечер, когда Джадд, попав по делам компании в Де-Мойн, уговорил отца приехать поужинать с ним.

В Хэйгуде же Джадд уже четыре года не был и вообще, насколько Кэй запомнилось, со времени их свадьбы наведывался туда всего раз пять. Писал он отцу нечасто и никогда – без предварительных ежевечерних уговоров перед тем, как он собирался спать ложиться, а потом и напоминания, чтобы не забыл утром письмо отправить. Сегодня днем он безжалостно корил себя, что не ответил на полученное письмо, пока лежал в больнице. Кэй по его просьбе отыскала ему то письмо, выудив из кипы открыток, которые захватила с собой домой, и он раз за разом перечитывал его, бормоча про себя, каким дураком надо было быть, чтобы не заметить, насколько душевно страдает отец, если дошел уже до такой крайности, что заговорил о продаже «Геральд» газетной сети, предложившей ему заключить сделку. Джадд дал ей прочесть письмо, вынудил ее признать, что еще две недели назад его отец рассуждал совершенно здраво, уверял: вот, мол, он не ответил, не утешил, не успокоил, и это тоже как-то поспособствовало тому, что на отца обрушился страшный последний удар.