Книга Окончательная реальность - Вильгельм Зон

– Господин посол, – заговорил Симович, – я слежу за германской прессой, тон ее чудовищен.

– Мы тоже следим за германской прессой. Но нам кажется, что все это форма политического давления на ваш кабинет, не более того.

– Нам нужны самолеты, танки, орудия, господин посол, – медленно сказал Симович.

– Мы получили от ваших военных документы и сейчас изучаем их.

– Как долго вы будете рассматривать наши просьбы?

– Это зависит не от меня одного.

– У нас есть еще один выход, – скрипуче усмехнулся Симович. – Создать коалицию левых сил и объявить отечество в опасности.

– Этот французский лозунг, я думаю, вызовет шоковую реакцию в Берлине и весьма одобрительную – в Москве.

– А в Лондоне?

– Я сегодня же снесусь по этому вопросу с правительством его величества…

– Меня интересует ваша точка зрения.

– Я бы хотел обсудить эту препозицию с моими коллегами, господин премьер-министр. Насколько я понимаю, когда вы совершали переворот, такого рода шаги не планировались.

– Да, но мы не планировали и ту реакцию Берлина, которую сейчас Риббентроп не скрывает.

Кэмпбелл с сожалением взглянул на Симовича: «Теперь все зависит уже не от вас, мистер Симович, – подумал он. – Югославия может оказаться или линией фронта или, если Гитлер повернет на восток, остаться глубоким европейским тылом. Этот вопрос решит время, а возможно, и случай. Ну а по поводу высказанной вами „угрозы“ о контактах с Москвой – что же, это будет нашей победой, ибо лишь ускорит события на Востоке…»

Закончив про себя эту нехитрую мысль, Кэмпбелл пододвинулся к Симовичу и сказал, как мог, мягко:

– Готовы ли югославы умереть в борьбе за свободу?

– Вы ведь готовы умереть в борьбе за свободу Британии, господин посол?

– Бесспорно.

– Мы тоже. Только мертвым свобода не нужна, господин посол; свобода нужна живым.

32

Гитлер пригласил на ужин Розенберга, Кейтеля, Риббентропа и Бормана. Гостям подавали капустный салат, свиные отбивные, а фюреру вареную рыбу и картофель с оливковым маслом.

– Как салат? – спросил Гитлер.

– Очень хорош, – ответил Розенберг. – И, странно, салат приготовлен совсем по-славянски.

– Я ел русский салат, – усмехнулся Гитлер. – Это было за две недели до отъезда в Мюнхен. Я шел по засыпающим улицам Вены, и странное чувство высокой печали сопутствовало мне. – Гитлер откинулся на спинку стула и мельком взглянул на дорогой костюм Риббентропа, сшитый, кажется, у лондонского портного. – Я был голоден, – продолжал он, – гроши, которые удавалось заработать акварелями, не всегда давали возможность пообедать. Но я отложил из денег, которые были собраны на дорогу, несколько монет и решил устроить прощальный ужин. Я шел мимо ресторанов и кафе, выбирая то, которое окажется по карману. И вдруг увидел русскую вывеску. «Чем же прельщают венцев русские?» – подумал тогда я. Надо знать врага во всех его ипостасях. Разве кулинария – не одна из форм пропаганды?! Разве повар – в определенный момент – не подобен писаке из социал-демократического листка?! Разве его оружие – сковорода и кастрюля – не служит идее: «Моя пища вкуснее твоей, красивей и здоровей»?!

Гитлер сделал глоток из толстого керамического стакана – врачи прописали выпивать триста граммов мангового сока после обеда – и на какое-то мгновение задумался, тяжело нахмурившись.

– Я заказал салат, окрошку и гречневую кашу с гусем. Помню эти названия так хорошо, словно это было вчера. Помню вкус этой пищи – вкус сытости и лени! И я подумал тогда: «Эта громадная страна с ее богатствами, принадлежащая недочеловекам, бренькающим на балалайках, стоит – молча и угрюмо – на границах с государством германской расы. Если бы их необъятные земли обрабатывались немецким плугом и урожай собирался германским серпом, сколь сильны бы мы стали! Зачем больная мысль о колониях? – думал я. Зачем сражение с Англией?! Союз с Англией против России, союз с державой морей, которой нечего делить с будущей державой материка, с державой немцев! Ну хорошо, возразил я себе тогда, а если союз с Россией против Англии? Нет, ответил я, это нонсенс! О каком союзе может быть речь?! Если Россия станет могучей, она перейдет от молчания к диктату, от пропаганды борщом к пропаганде штыком! Нет и еще раз нет! Потомство проклянет Черчилля за то, что он так утонченно гадил идее германо-британского союза, пользуясь младенческим слабоумием древнего Чемберлена. Удар, который сокрушит Россию, сам по себе приведет в Лондоне к власти здравомыслящих политиков, которые низвергнут Черчилля вместе с прогнившей идеей продажного британского парламентаризма. Придет вождь, который скажет саксам: „Смотрите на континент – там наши братья! С ними – к победе над силами гуннов!“

Вернувшись к себе, Риббентроп набрал номер Гейдриха.

– Здравствуйте, Рейнхард. Наш любимый Адольф Алоизиевич все-таки склоняется к евразийской модели. У меня к вам просьба, ускорьте контакты с лидерами хорватских сепаратистов. Помните, что чем страшнее будет террор против сербов, тем униженнее будут просьбы оставшихся в живых о помощи. А наш фюрер любит униженные просьбы… Таким образом, вероятность желательного для судеб мира вторжения на Балканы возрастет.

33

Когда советский поверенный в делах Лебедев сообщил Молотову шифрованной телеграммой о том, что Симович обращается с просьбой заключить договор о дружбе и взаимной помощи, Молотов немедленно доложил об этом Сталину.

– Заигрались, а нам расхлебывай, – попыхивая трубкой, хмуро проговорил Иосиф Виссарионович. – Что дает разведка? Какие у них данные о ситуации на Балканах?

– Разведка сообщает, что армии Листа в Болгарии начали передислокацию к западным границам, – ответил Молотов. – В Венгрии происходит концентрация германских войск в районах, которые прилегают к стратегическим дорогам, ведущим на Белград, товарищ Сталин.

– Что же это – война?

– Может быть, демонстрация силы? Нажим на Симовича…

– А поточнее? Война или демонстрация силы? Нельзя ли поточнее? Если война, то, значит, нам предлагает дружбу покойник? Политический покойник? Значит, будущие историки посмеются над доверчивыми глупцами типа Молотова и Сталина, которые подписали договор о дружбе с политическим трупом? С другой стороны, народы Европы, попавшие под власть Гитлера, не смогут не оценить этого шага Советского Союза, только слепец не поймет такого шага Москвы. Или глупец. И еще… Видимо, нашу реакцию на предложение югославов ждут в Лондоне и Вашингтоне. Мне кажется, что в случае положительной реакции мы в их лице обретем потенциальных союзников, а это совсем не плохо – иметь добрые отношения со всеми странами, втянутыми в конфликт. Готовьте вопрос на Политбюро, будем обсуждать предложение Белграда. Если они готовы подписать договор, за нами дело не станет.

– Но риск войны с Гитлером неминуемо возрастет, товарищ Сталин.