Книга Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана - Валентин Пикуль

— Ради всего святого, что между нами было, — взмолилась она, но корветтен-капитан отвернулся и стал насвистывать чайкам.

Фрау Зильберт бросилась в комендатуру гавани. Майор Френк, осунувшийся и постаревший, сухо сказал:

— Вы говорите «ради всего святого», но его у нас просто не было. Последний транспорт, уходящий из Лиинахамари, заполнен никелем и ранеными. Вас не возьмут. Я могу устроить вас на машину до Луостари. Но это место обойдется вам в сто тысяч марок…

— Побойтесь Бога, майор!

— Сейчас я боюсь уже не Бога, а того, что будет с моей бедной семьей, когда меня не станет. Итак…

Фрау Зильберт дрожащими руками выложила деньги.

Машина отошла через полчаса. Когда она проезжала мимо Парккина-отеля, фрау Зильберт прослезилась. Разве она могла думать, что все так быстро кончится?.. «Боже мой, неужели конец?.. А каким бессердечным оказался майор Френк! Но он-то хоть имел для этого основания, а вот одноглазый! Разве бы я заняла много места на его субмарине?.. Да чтоб его потопили русские и чтоб не успел он вынырнуть, проклятый!..»

На полной скорости машина проскочила улицы притихшего Петсамо и вылетела на тундровую дорогу. И неожиданно… затормозила. Фрау Зильберт тревожно огляделась — место было пустынное, дикое.

Шофер в кожаной куртке с погонами рядового СС вылез из кабины, легко вспрыгнул в кузов.

— Что-нибудь разве случилось? — спросила бывшая владелица Парккина-отеля.

— Случилось, — хмуро отозвался шофер, и в его голосе послышалось недоброе.

— А… что?

— Ничего, — ответил он и, сев на борт кузова напротив женщины, строго спросил: — Что везешь? Ну!..

— Я… — пыталась что-то сказать фрау Зильберт, но сильные руки эсэсовца уже расстегнули на ней теплую шубу, нащупали на шее мешочек с накопленными драгоценностями.

— Еще что-нибудь имеешь? — деловито и спокойно спросил он, опуская мешочек за отворот куртки и зорко осматриваясь по сторонам. — Говори сразу, а то раздену и обыщу…

— Я… Я… — заикалась женщина, но цепкие пальцы, бесцеремонно обшарив все ее тело, так же быстро застегнули на ней шубу, и она опомнилась от всего, когда машина уже мчалась вдоль пустынного берега какой-то реки.

На тридцать восьмом километре грузовик был остановлен конным разъездом тирольцев:

— Эй, куда прете?

— На аэродром в Луостари, — ответил шофер.

— Дураки! Дорога перерезана русскими. Они вот-вот возьмут Луостари, их танки уже идут на Никель…

Шофер в раздумье постоял на подножке, потом заглянул в кузов, где на самом дне свернулась между пустыми бочками из-под бензина плачущая фрау Зильберт, и наконец решительно захлопнул дверцу кабины.

— Черт с ним! — почти весело крикнул он тирольцам. — Не затем же я гнал машину тридцать восемь километров, чтобы возвращаться опять в Петсамо!.. Как-нибудь проскочим!..

И, рассмеявшись своим мыслям, он включил мотор.

Незадолго до рассвета заблудившийся взвод выбрался на шоссейную дорогу.

— Куда же теперь? — спросил Вальдер. — Направо или налево?..

Австрийский фельдфебель долго думал, изучая карту.

— Налево, — сказал он, — в Луостари!..

Он оказался прав: не прошли и мили, как наткнулись на грузовик, одиноко стоявший посреди дороги. Кабина оказалась пуста, а в кузове сидела женщина.

— Если не ошибаюсь, — сказал лейтенант Вальдер, светя ей в лицо фонариком, — фрау Зильберт?.. Доброе утро… Вы, очевидно, меня помните: я не раз бывал в вашем заведении. Но как вы здесь очутились?.. И одна… Где же шофер?

Бывшая владелица отеля, плача, рассказала: шофер ограбил ее, ушел вон туда, в Швецию, — она показала рукой, куда ушел шофер, — и оставил ее одну.

— Господин лейтенант, — жалобно просила она, — он сам приглашал меня идти с ним в Швецию… Я понимаю, он смеялся над пожилой вдовой, но… только верните его!..

К ним подошел австрийский фельдфебель, вернул лейтенанту часы-компас.

— Надо прогреть мотор, — сказал он, — и попытаться пробиться в Луостари. В крайнем случае, если нарвемся на русских, свернем в сторону никелевых рудников. Никель будет еще долго держаться.

Через несколько минут грузовик, наполненный егерями, направился в сторону окруженного русскими Луостари. В кузове рыдала фрау Зильберт.

Кто-то, озлясь, со всей силы стукнул ее кулаком по жирной спине.

— Молчи, ведьма! Отожралась на офицерских харчах да еще скулишь!..

»Карликовая вышь»

Печенгский гарнизон, стиснутый с востока североморцами, а с юга войсками Карельского фронта, был охвачен тревогой: русские танки уже грохотали на западном берегу Петсамо-воуно. Как они проникли за фиорд, никто не знал. Вторая горно-егерская дивизия, попав под натиск русских матросов, спустившихся с Муста-Тунтури в долины материковых тундр, была разгромлена полностью.

Бои начались на подступах к древним новгородским поселениям Паровара и Баркино. Кольцо окружения смыкалось с угрожающей быстротой, и почти весь девятнадцатый корпус Лапландской армии попадал в это кольцо. Требовалось выгадать время, чтобы задержать наступление русских, выводя войска на восток, и тогда-то в немецких штабах заговорили: «Кариквайвиш — вот что спасет! Русские застрянут перед ним, пока на этом хребте будет хоть один наш солдат…» И действительно, русские, стремительно наступавшие по тундре, вдруг остановились, когда перед ними выросли стены двух обрывистых хребтов Кариквайвишей — Большого и Малого. Радиосводки, присылаемые с позиций, докладывали о том, что русские в день по нескольку раз ходят на штурм. Третий штурм… четвертый… пятый — и радиостанция одного из Кариквайвишей замолчала. «Ничего, — утешались в штабах, — Малый Кариквайвиш — на то он и малый, а вот Большой русские не возьмут никогда». Но русские, взяв Малый хребет, сразу же начали атаковать Большой. Большой Кариквайвиш держался, и отчаянное упорство гарнизона Большого Кариквайвиша объяснялось главным образом тем, что он состоял наполовину из финнов-шюцкоровцев…

Западные склоны Кариквайвиша были наполнены дробным перестуком. Это даже ночью не прекращали своей работы компрессоры, подававшие по шлангам на вершину хребта сжатый воздух. Гарнизон готовился к длительной обороне, непрестанно вырубая в скалах все новые каверны, тоннели и «лисьи норы». Раненного в живот вянрикки Раутио Таммилехто несли по склону солдаты, поминутно натыкаясь на острые колья и столбы заграждений. Когда же спустились в центральный тоннель Кариквайвиша, умирающего оглушил грохот: это работали бетономешалки, перетряхивая в своих барабанах жидкое месиво, которое должно со временем закаменеть в амбразурах, — пусть-ка сунутся проклятые рюссы!.. Но вянрикки было уже все безразлично, в бреду он звал свою мать, просил у нее прощения за что-то.

— Умрет, — сказал Суттинен, когда вянрикки пронесли мимо, и продолжал разговор по-шведски: — Даже если русские оседлают дорогу на Маятало, у нас еще останется одна — на Никель; оттуда мы выведем своих солдат в сторону Рованиеми, только бы поскорее прислали нам смену. Откровенно говоря, немцы удачно использовали наше безвыходное положение, но доверяют нам мало… Скажите, господин поручик, каково настроение ваших добровольцев?