Книга Комендантский патруль - Артур Черный

В 05.00 я выхожу на пост во двор отдела, где уже не на шутку встревоженный моим пятиминутным отсутствием бродит в своей печали Неуловимый — местный участковый инспектор-чеченец, отчаянный трус, бездельник и алкоголик. Неуловимый переживает вовсе не за меня, а за себя. Он боится стоять один, он неравнодушен к справедливости, к тому, что кто-то уже стоит на часах, а кто-то встать на них даже не собирается. А еще он горит большим желанием незаметно уйти с поста и уехать домой. Но уйти Неуловимому никуда не суждено, так как на раннее утро намечена всеобщая зачистка.

Я то и дело поглядываю на часы, пытаясь выкроить время на короткий сон до построения.

От дороги со стороны нашего КПП доносится нарастающий гул. Рев десятков моторов разрывает в клочья сонную тишину утра. Через несколько минут под ударами сапога уже гремит черный металл ворот. Я открываю ворота, и на плац вваливается представитель районной комендатуры, лысый майор Перекур:

— А, где все ваши?.. Кто на зачистку?..

Две наши фигуры, казалось, торчащие в целом мире в это утро, своим одиноким присутствием ясно показывают майору, что ни о какой зачистке и речи быть не может. Все еще мирно спят. Вышедший на крыльцо заспанный дежурный в недоумении разводит руками, протягивает сквозь сжатые от сна губы несколько оправдательных фраз: мол, не знали, что так рано.

Мы с Неуловимым ходим по кабинетам и кубрикам, будим назначенный на построение личный состав. Тихая ругань носится за нашими спинами. Ленивые, расслабленные люди не спеша застегивают на себе разгрузки, набивают карманы патронами и гранатами, путаются в собственных вялых ногах, спотыкаются на проходе. Я пихаю в карман штанов банку тушенки.

На дороге гудит от напряжения колонна БТРов.

Через пятнадцать минут на плацу строится грозная, шатающаяся от недосыпания команда из шести человек, вместо назначенных вчерашним вечером двадцати. Майор, уже уставший нас открыто поторапливать и втихаря материть, плюет на все и говорит, что хватит и малого количества.

Рассевшись по человеку на каждый БТР, мы автоматически, как представители местной власти, становимся провожатыми. На одном из перекрестков свирепые наши машины расходятся по лучам разбегающихся дорог. Каждая броня спешит к указанному в расстановке месту.

Повезло в этот день всего двум машинам, на которых были чеченские милиционеры. Местные быстро сориентировались и почти сразу выехали на нужные перекрестки и точки. Моему БТРу повезло немного не так, как этого бы хотелось.

Армейский капитан, старший группы, с позывным Безумный, перекрывая рев дизелей, кричит мне в лицо:

— Нам надо на 12-й участок! Это где?

Территория района разделена между участковыми на несколько зон, которые в свою очередь, делятся на участки. Я участковый 20-го участка, был на нем всего один раз, но даже дороги к нему сейчас показать не смогу. 12-й находится по соседству с моим на одной общей зоне, об этом мне как-то говорил участковый чеченец Толстый Бармалей.

Я кричу капитану в самое ухо:

— Не знаю я! Я тут всего четыре месяца работаю!

Дома за такие слова мне был бы обеспечен немедленный выговор. Участковый, который за четыре месяца работы не знает, где находятся участки на его рабочей зоне, — неслыханное преступление там, в России…

Капитан вытаскивает из защитной разгрузки потрепанную довоенную черно-белую карту без названий, тыкает в отмеченное крестиком место и говорит:

— Нам сюда.

Около получаса Безумный гоняет свой БТР то по каким-то кривым улочкам, то среди сплошного леса зелени, то между мусорных свалок. Мы ищем 12-й участок.

Неописуемый мальчишечий восторг испытываю я. Упершись обеими ногами в зелено-бурый металл брони, ухватив рукой ствол КПВТ, я ликую от сознания краткого своего счастья, переплевываю обочину дороги, ударяю по скользящим у края ног ветвям, тону в легкой мантии свежего ветра. Все-таки война — это несоизмеримо лучшая доля, чем груда канцелярских кнопок, скрепок и сопение над казенными бумажками в глухих кабинетах.

Навстречу нам катится грудой ощетинившихся оружием солдат, такой же заблудившийся БТР. Их офицер материт никак не попадающийся 56-й участок.

Еще раннее утро, и все нормальные люди спят. Помочь нашей беде просто некому. Наконец мы останавливаемся на какой-то треугольной развилке, где Безумный разглядывает карту, пока не замечает идущую по дороге женщину средних лет. Он подходит к женщине и просит ее по карте показать, где мы сейчас находимся и как проехать в отмеченное крестиком место.

Ну разве можно женщину о чем-то спрашивать по карте?!

Однако та, ничего не смыслящая в этой самой карте, упорно старается не показаться глупой и обидеть нас своим безучастием. Оба склоняются над истрепанным листом и вперемежку водят по нему пальцами.

Кто-то, из сидящих на броне солдат, вспоминает анекдот, где военные приехали с картой в лес искать грибы.

Не меньше десяти минут капитан с чеченкой, вежливо перебивая друг друга, так и сяк переворачивают карту. Наконец сидящий на броне сержант-контрактник спрашивает женщину:

— А вы, может быть, знаете, где здесь 12-й участок?

Женщина, в недоумении глядя на нас, обидчиво отвечает:

— Конечно, знаю. Мы на нем стоим.

В другой ситуации все бы рассмеялись, но военные — люди серьезные, да и сама ситуация не располагает к веселью; по рации то и дело проходят резкие фразы о уже полчаса назад начавшейся зачистке. Смешно только мне. Зачистка не моя.

Чеченка уходит, и Безумный, рассматривая боевой план, задумчиво поясняет: