Книга Хранитель вод - Чарльз Мартин

Когда я наконец набрался смелости подойти к часовне, то увидел, что моя записка по-прежнему висит на дверях. Сначала я хотел ее снять, но у меня не поднялась рука, так что записка осталась на прежнем месте.

Солдат оказался редким зассанцем. По-моему, он пометил все деревья на острове, причем некоторые – не по одному разу. Вероятно, они нравились ему больше других. Чтобы ускорить его выздоровление, я водил его плавать. Сначала мне приходилось поддерживать пса под брюхо, пока он слабо работал лапами, но со временем его мускулы окрепли настолько, что я стал его отпускать. Какое-то время спустя Солдат начал поворачивать против течения, и я решил, что это добрый знак.

«Китобоя» я вытащил на берег и несколько дней занимался обслуживанием и мелким ремонтом. Мне казалось, он этого заслуживает. Я даже содрал с него всю пленку, благодаря чему моя лодка приобрела свой первоначальный цвет.

Очередной закат застал меня на берегу. Держа в руке кружку с кофе, я смотрел на обширную отмель, где мы с Мари играли детьми. В тот вечер я так ничего и не решил, но прошло еще несколько дней и какая-то сила заставила меня схватить ноутбук и открыть текстовый редактор на чистой странице. В течение полутора месяцев я работал, не разгибая спины, пытаясь описать себя таким, каким мне хотелось быть. Я не особенно старался придерживаться фактов – кому нужна еще одна биография? Мне хотелось написать что-то такое, что было бы интересно читать мне самому, и, кажется, мне это удалось. Заодно я получил еще одно доказательство того, что творчество и вдохновение – самая захватывающая и самая мощная штука на свете.

Когда была поставлена последняя точка, я прочитал свой новый роман Мари и Солдату. А потом еще раз. Кое-что поправив, я прочел его в третий раз. Выслушав меня, Солдат завилял хвостом и улегся брюхом кверху. Думаю, Мари тоже понравилось. Я был уверен, что моя редакторша в Нью-Йорке грызет от нетерпения ногти, поэтому не стал медлить и нажал кнопку «Отправить».

Была уже глубокая ночь, когда зазвонил мой телефон. Говорить она не могла, что обычно было хорошим знаком. Единственное, на что ей хватило сил, это выдавить:

– Спасибо… спасибо тебе огромное!.. – Я услышал громкий всхлип, потом редакторша громко высморкалась. – Больше всего мне понравилась свадьба… Ничего более драматического я не… – Она не договорила – просто не смогла, и я с благодарностью подумал о том, что она была не только моей редакторшей, но и читательницей. В первую очередь – читательницей.

Закончив разговор, я посмотрел на повисшую в небе полную луну и, как это нередко бывало, почувствовал, что она зовет меня на берег. Вскоре мы с Мари уже сидели на песке и, закутавшись в одеяло, ждали, когда взойдет солнце.

Солдат разбудил меня около полудня. Он обнюхал мое лицо и, по обыкновению, принялся обрабатывать его языком.

– Ладно, ладно, уже встаю… – пробормотал я и поднялся. Пес кругами носился по мелководью, погружал морду по уши в воду и гонял стайки мелких кефалей. Стоя на берегу, где мы в детстве искали акульи зубы, я открыл оранжевый контейнер и достал урну. Держа Мари за руку, я зашел в воду. Солдат остановился поодаль и смотрел на нас, помахивая хвостом. Отлив щекотал мне ноги, мальки тыкались в лодыжки и пощипывали пальцы, а я прижимал к себе урну и вспоминал, как капли воды блестели на коже Мари, как ветер развевал ее волосы, как она брала меня за руку, когда мы заходили на глубину, чтобы понырять с маской. Память звала, и я закрыл глаза, погружаясь в океан времени.

Элли рассказала мне все, что она услышала от Мари, когда я помчался выручать из беды Летту, а они вдвоем остались в крошечном коттедже. Так я узнал о том, что произошло после нашей свадьбы. Мари была раздавлена горем и стыдом. Она понимала, что предала меня. Она знала, что я смогу ее простить, но сама себя она простить не могла. Именно поэтому Мари бросилась бежать, спасаясь от себя самой, от того, что совершила. Успокоительные таблетки, алкоголь, наркотики, мужчины… Она хотела утопить в них свою боль, но ничто не помогало, и она продолжала убегать, прятаться. Мари знала, что я ее ищу, но ей всегда удавалось опередить меня на один шаг.

Прошло семь лет, и Мари почувствовала, что устала убегать. Именно тогда она снова вошла в мою жизнь. Ту единственную ночь мы проговорили, а под утро мы были вместе. В первый и единственный раз. Это был наш медовый месяц – слишком короткий, но он все-таки был. За семь лет я был со своей женой один-единственный раз.

Мари покинула мой номер перед рассветом. На причале она арендовала лодку и включила камеру, но, уже привязывая к ногам ведро с цементом, Мари вдруг обнаружила, что ее тело категорически не хочет того, что решил ее разум. Что-то было не так. Что-то изменилось. И, как большинство женщин, Мари сразу догадалась, в чем может быть дело.

Вопреки всему она решила довести дело до конца. Бросив ведро в воду, Мари прыгнула следом, но на глубине двадцати футов узел на веревке развязался. То ли она плохо его затянула, то ли дело было в чем-то другом – неизвестно. Некоторое время Мари оставалась под водой, следя за тем, как ведро исчезает в глубине. Внизу была тьма. Наверху – свет. И что-то новое расцветало внутри нее. И в конце концов – по причинам, которые так и остались невнятны ей самой, – Мари выбрала свет.

Но, добравшись до берега, она поняла, что не может вернуться ко мне. Как я буду ей доверять после того, как она дважды обманула меня? Так, во всяком случае, думала Мари. В конце концов, она вернулась в Хэмптонс[46] и работала там официанткой в кафе, пока не родился ребенок. За время работы она установила контакт с агентством по усыновлению, которое обслуживало состоятельные семьи. Мари хотелось, чтобы ее ребенок был счастлив и обеспечен, поэтому, когда на свет появилась Элли, она внесла на счет агентства необходимую сумму, подписала соответствующие бумаги и навсегда покинула Хэмптонс, покинула – только подумать! – на обычном междугороднем автобусе.

С собой Мари увозила еще одну тайну. Во время родов у нее начались осложнения. Врачи в клинике проделали все необходимые исследования и выяснили, что у Мари имеются серьезные проблемы со здоровьем. Самой опасной из них оказалась неизлечимая вирусная инфекция, которая ослабляет и разрушает сердечные ткани, хотя во всех остальных отношениях человек может казаться совершенно здоровым. Инфекция эта передается с кровью – через иглы шприцов и секс, а Мари ни в том, ни в другом себе не отказывала. Врачи сказали, ей повезло, что она еще жива, но осталось всего несколько месяцев. Лишь по случайному стечению обстоятельств вирус не передался ребенку.

К этому времени Мари совершила уже два «самоубийства», и ей просто не хватило духу, чтобы предпринять третью, окончательную попытку. Тогда она обратилась к «Желтым страницам» и нашла небольшой монастырь, который находился на самом краю мира – на южном побережье Ки-Уэст. Это решило дело. Мари была уверена, что сумеет спрятаться там, чтобы без помех прожить последние оставшиеся ей недели. Под выдуманным именем она послала в монастырь заявление, и ее приняли послушницей. Через несколько дней Мари уже выехала на юг.